ВходАнатолий Криволап: «Художника должны знать по работам, а не в лицо. Самый дорогой украинский художник анатолий криволап рассказывает о жизни и ценах на живопись «В мое мужское тело будто кинули женскую душу»
Украинский живописец Анатолий Криволап совсем недавно в третий раз подтвердил звание самого дорогого художника Украины. Его картина «Конь. Вечер» была продана на торгах Phillips за 186,2 тысячи долларов, учитывая, что перед этим эксперты оценили произведение в 70-100 тысяч.
До этого еще две картины - «Конь. Ночь» и «Степь» были проданы в 2011 году за 124,3 тысячи долларов и 98,5 тысячи долларов соответственно.
Анатолий Криволап по праву считается классиком украинского искусства. Сегодня его работы можно увидеть на недавно открывшейся выставке украинского искусства «Перегони з часом: Мистецтво 1960-х - початку 2000-х років» в Национальном художественном музее в Киеве. Художник живет и творит за пределами Киева, в небольшом селе Засупоевка и редко дает интервью, но сделал исключение для Buro 24/7.
Степь
Расскажите историю создания вашей последней картины "Конь. Вечер", которую купили на аукционе Phillips.
Возле моего дома расположен небольшой парк, в котором с противоположной стороны пасутся две лошади. Одна из них - оранжевого оттенка. Во время заката последние пурпурные лучи своим светом поглощают цвета, а конь, растворяясь в этом сиянии, кажется нереальным. Разве можно пройти мимо, не заметив такое?
Конь. Ночь
Каким образом могут сосуществовать коммерциализация искусства и чистое творчество художника?
Исходя из моего опыта, я знаю, что цель «чистого творчества» именно коммерция, причем самая дорогая. Эти понятия по сути неразрывны, просто у одних получается их совмещать, а у других - нет. Я согласен с выражением «если работа продается дешево - это коммерция, а если дорого - то искусство». Ироничность данной фразы, наверное, близка к реальности.
Считаете ли Вы, что искусство в Украине начинает медленными темпами возрождаться?
Это сложный вопрос. С одной стороны, современное искусство набирает обороты, с другой - мы теряем то, что всегда было нашим сильным аспектом - хорошую академичную школу. И это не может не волновать, поскольку не ясно, в каком направлении будет двигаться украинское искусство дальше.
Конь. Вечер
Есть ли будущее у молодых художников в Украине? Что бы вы могли им посоветовать?
Новые "кадры", которые появляются рано или поздно, идут своим путем, и, исходя из того, что искусство всегда существовало параллельно с человечеством, молодое украинское поколение имеет будущее как часть мировой культуры. Что можно посоветовать студентам университетов искусств? Перед ними стоят конкретные задания: опыт педагогов, конечно, помогает стать профессионалом, но как художник каждый формирует себя сам. В этой связи хочу вспомнить слова Стива Джобса: «Необходимо прислушиваться к интуиции и жить собственным умом».
Рубрика ТЕМА НОМЕРА
Мы приехали к художнику в жаркий летний день и сразу почувствовали контраст с раскаленной суетой большого города. Сто километров от Киева, волшебный пейзаж, кружение птиц над озером, уютная гостиная и неспешное течение интересной беседы... Это та экосистема, в которой рождаются работы Криволапа, и именно здесь становятся понятными главные мотивы новейших серий художника. Вот это окно, из которого он наблюдает закат над озером, вот эти домики, скот и другие элементы сельской пасторали, возникающие на его полотнах последних лет.
Криволап получил академическое образование, но долго занимался исключительно абстрактным искусством. Несколько лет назад художник начал активно вводить в свои произведения реалистические элементы, а сегодня, умело балансируя на грани абстракции, он создает медитативные пейзажи в узнаваемой горячей цветовой гамме.
Анатолий Криволап. Фото: Максим Белоусов
Смелое применение активных, часто открытых цветов — один из «фирменных» приемов Анатолия Криволапа. Его чувство цвета близко к народному — те же самые дерзкие сочетания мы встречаем на традиционной украинской одежде, декоре платков и в прикладном искусстве. В мастерской художника наряду с десятками готовых и незавершенных работ разных лет лежат несколько ряднин: в контрастных разноцветных полосах этих творений сельского гения — сила, которая так нужна современному художнику, чтобы не потеряться в гуще многочисленных заимствованных «-измов». Модернизм, абстракционизм и т. д. — современный художник не может вырваться за рамки «брендирования», крайне необходимого в мире, перенасыщенном информацией. Но за рамками привычных маркировок лежит понятие генетического кода — и именно этот код нашел свое яркое выражение в творчестве Анатолия Криволапа.
На заходе солнца
Он один из самых успешных украинских художников, у него огромное количество поклонников и коллекционеров, собирающих художника «вглубь». Работы Криволапа продаются по рекордным ценам на ведущих мировых аукционах и арт-ярмарках, выставляются во всех престижных украинских музеях. А в художнике поражает его скромность — не только в быту, где он далек от «новорусской» тяги к чрезмерному роскошеству, но и в творчестве. Анатолий Криволап не относится к творцам, которые параллельно с основным видом деятельности активно делают себе пиар. Его редко встретишь на светских тусовках. Даже на творческих мероприятиях он бывает не часто. Далеко позади буйное начало 90-х, когда художник вместе с другими мастерами отечественного нефигуратива — Тиберием Сильваши, Александром Животковым, Николаем Бабаком, Николаем Кривенко и Марком Гейко входил в объединение модернистского направления «Живописный заповедник», спорил о путях развития современного искусства и т. п. Сейчас Криволап продолжает дружить с выходцами из «Заповедника», однако в творчестве избрал индивидуальный путь. Но интерес к проблематике эволюции искусства и нынешнему отечественному арт-процессу у художника не угасает. В марта 2011 года Криволап опубликовал на веб-сайте журнала ART UKRAINE свой манифест, где кратко выразил неудовлетворение нынешним состоянием актуального искусства. Эта публикация стала одной из самых посещаемых статей нашей онлайн-версии и явно вызвала широкий общественный интерес. Итак, предлагаем вам продолжение нашего диалога с живым классиком.
Март
— Сегодня вас по праву называют классиком украинского изобразительного искусства. Но с чего началось ваше увлечение живописью?
— Наверное, это вышло случайно. Я родился в Яготине, это была послевоенная эпоха, ни дорог, ни радио, ни телевидения. Когда поступала осень, в пять уже наступала ночь, делать нечего, а мы, дети, еще не спали. И я начал рисовать. Всегда думал, что рисовал лет с десяти, но потом мама рассказала, что я вырисовывал лошадок с раннего детства. И так увлекся, что другое было мне неинтересно.
— Вы начинали все же с фигуративной живописи, школу посещали в советское время, учились в училище, впоследствии в худинституте. Когда же появился интерес к абстракции?
— Это довольно длинная история. Где-то в 20 лет я впервые услышал, что в мировом искусстве существует такое направление, как абстракция, и какая-то картинка из каталога меня просто прожгла. До того я себе планировал, что буду утонченным колористом вроде Серова. В институте я специально попросился к Пузыркову, то был единственный действительно академический педагог. То есть я все делал, чтобы избежать увлечения абстрактным искусством. Но от себя никуда не денешься.
Вечернее поле
— А когда вы начали заниматься нефигуративной живописью?
— Можно сказать, что параллельно я занимался ею все время.
Мое серьезное знакомство с искусством состоялось в Риге, в 1965-67 годах, когда я служил в армии, однако имел возможность ходить на выставки. В Прибалтике не было такой цензуры, как в Украине, там можно было увидеть все — включая абстракцию. Поэтому, вернувшись в Киев, я учился с прицелом на эксперименты с цветом. Но даже когда я выполнял академическую работу, был недоволен сделанным, вплоть до бешенства, — я не знал, в чем причина, но понимал, что делаю что-то не то.
На поиск себя ушло почти 20 лет. Я работал, как в лаборатории, вел дневники, экспериментировал. Была серьезная проблема — гармонизировать яркие цвета, и я пытался ее решить. В живописи существует немало законов, например, главный закон академии: «Больше грязи — больше связи», потом все можно гармонизировать за счет белил. Но взять чистые краски, кричащие, и сделать так, чтобы они идеально совпадали — для этого нужно было найти какие-то нестандартные подходы. Меня всегда завораживали яркие цвета, но гармонизировать их я сначала не мог. И я понял, что нужно приложить усилия, чтобы справиться с такой задачей.
Заход солнца на озере
— Это трудный путь, видимо, требовал от вас недюжинной храбрости...
— Не думаю, что это храбрость, просто я не имел выбора. Я всегда знал, что творческая работа — это полет, а у меня, пока я не нашел свой путь, полета не было. Важность цвета интуитивно чувствует народное искусство, в частности украинское, в котором очень часто сочетаются открытые яркие цвета. Меня всегда удивляло, что при этом разнообразии цветов в народном искусстве палитра отечественных мастеров-академистов старой школы всегда была такой бедной.
— Несмотря на такую ощутимую связь с народной традицией, вы один из пионеров современного искусства в Украине; объединение «Живописный заповедник», в который вы входили, было в начале 90-х флагманом актуального искусства, которое пришло на замену соцреализма. Как случилось, что вы стали именно на этот путь?
— Я никогда с него не сходил, никогда не был советским художником. Я окончил институт, за два года отработал норму для Союза художников, а по тем временам это был редкий случай, чтобы за такой срок сделать три республиканские выставки. Я мог вступить в молодежную секцию Союза художников, но не пошел туда.
Озеро. Утро
— А чем вы занимались все это время?
— Экспериментировал. Живописный материал выводил на какие-то искания и новые шаги. В моем творчестве не происходило революций, это была просто эволюция.
— Интерес к нефигуративному искусства был скорее присущ модернистской эпохе, а затем мировое искусство пошло дальше. Когда вы активно занимались абстракцией, в Европе были уже совсем другие, постмодернистские ориентиры. Пережили ли вы после краха СССР травму всезнайства, характерную для отечественной гуманитарной интеллигенции?
— Я считаю, что искусство — эгоистично, и каждый должен прожить свою судьбу, как она есть. Я всегда был настолько погружен в собственные отношения с цветом, что даже не особенно интересовался всеми этими течениями. Посмотрите, сколько раз хоронили живопись, но она жива. И пока есть краски, пока есть люди, рожденные с даром общения через краски, до тех пор будет и живопись. Даже наши отечественные художники, которые в 90-е быстренько бросили кисти, чтобы поиграть с фото и видео, впоследствии вернулись в живописи.
Возле озера
— А вам были интересны эксперименты с новейшими медиа?
— Я лет двадцать очень внимательно присматривался к новым медиа, ходил на выставки, но это искусство меня не трогало и не трогает. Думаю, что художники делятся на группы: у одних очень богатая фантазия, они обычно «выдумывают миры», пишут сложные композиционные фигуры, кто-то, наверное, более способен к актерству, самопиару, другие видят какие технологически интересные вещи, а еще кто-то горазд на приколы. А если у человека лучший язык, которым он владеет от природы, — живопись, то нет смысла порывать с ней. Другое дело, что, действительно, новое время требует новой формы.
— Вы активный культурный турист: часто ездите за границу, бываете на ведущих художественных выставках?
— Умеренный. Я просто не имею такой необходимости. Считаю, это в молодости важно получить максимальный объем информации, а дальше путь идет к себе.
Озеро. Восход месяца
— Недавно вы стали самым дорогим художником Украины, ваши работы есть и в Национальном художественном музее, и в других ведущих собраниях, то есть творческая карьера сложилась. Вы себя чувствуете метром?
— Я человек, который всегда сомневается, поэтому такого ощущения нет. А относительно того, что я дорогой… Я был самым дорогим изначально, то есть еще с 1990-го года. С тех пор я цены все время только поднимал. У меня был контракт в Германии, моя работа еще в 1992-м году была продана за 11 тысяч марок (87 х 105). Когда я приехал в Киев, здесь все отдавали работы по 200 долларов, а мои произведения уже стоили тысячи.
— А сегодня где вас покупают больше — вы работаете на отечественного или западного коллекционера?
— Первые 15 лет у меня вообще не было клиентов в Украине, а в последние 5 лет практически все мои коллекционеры из Украины.
Вечерний берег
— Вас не утомляет присутствие на всех мероприятиях, где участвуют ваши работы?
— Я никогда не присутствовал даже на открытии собственных выставок. Это для меня пытка — пережить открытие. Собственно, моя позиция была всегда такая: художника должны знать по работам, а не в лицо.
— Насколько быстро вы работаете? Успеваете удовлетворить спрос на вас? Например, для многих художников, выходящих на глобальный рынок, это очень значимая проблема, потому что их скорость продуцирования не совпадает с бешеным спросом на них, и очередь за их творчеством может выстраиваться на несколько лет.
— Я думаю, это вопрос технологии. В таких случаях, как правило, создается искусственная ситуация, ажиотаж. Но это не значит, что у художника нет работ. Я знаю такие случаи, что художнику запрещали писать, чтобы он стоил дороже.
Что касается меня — иногда полотна стоят годами, а иногда за час может появиться большое полотно. Это не зависит ни от моего желания, ни от необходимости, ни от чего — это чистый случай.
Украинский мотив. Хата
— Вы следите за событиями в современном украинском искусстве, за его развитием, за последующими поколениями?
— Конечно. Но я больше в роли наблюдателя и в ожидании.
— То есть вы все еще не нашли своих единомышленников среди молодых коллег?
— Я бы очень хотел, но пока не видел. Современное искусство обладает чрезвычайно широким спектром, и в этом спектре пока я не видел каких-то решений интересных. А о выставках — актуальное искусство все же должно быть очень четко привязано к жизни, а когда такой привязки нет, то это больше похоже на игру.
Полонина Карпат
— Актуальна ли для вас коллективная модель художественной рефлексии и осмысления реальности?
— Нет, эти времена позади. В человеческом плане у меня немало хороших отношений, но в творческом... В начале 90-х был период, когда нас, художников круга «Живописного заповедника», творческое общение очень обогащало. Но потом мы разошлись, каждый пошел своей тропкой. Это нормально.
— Западная художественная система устроена таким образом, что художник, достигая определенной степени успешности, определенного возраста, начинает учить следующее поколение. А вы где-то преподаете?
— Я пробовал преподавать. Я даже подготовил несколько художников, и по цветовым решениям их легко узнать. Получилось какое-то клонирования. А потом я вообще почувствовал, что сам начинаю делать не то, что хотел бы, и понял, что эти эксперименты надо прикрыть.
Вечер на озере
— Но кто-то же должен учить людей!
— Должны учить посредственные художники... Они дают основу, базу, а дальше человек должен следовать сам. Проще, конечно, взять и перенять чужое видение, но так хорошим художником не станешь. Поэтому я не вижу смысла учить. Сильные выживут сами и найдут свой язык. Художественный язык — это код. Художник кодирует образами, поэт — словами, но кодируются чувства и мысли, не идеи. Мне очень смешно, когда в искусстве говорят об идеях. Идея может быть в науке, философии, ибо там есть открытие. Я не знаю среди художников ни одного философа.
— Насколько вам интересна история искусства, с кем из художников вы можете вести диалог сквозь время или сквозь пространство?
— Это стандартная ситуация всех художников: все проходят практически через всю историю искусства для того, чтобы прийти к себе. На каждом этапе у меня был какой-то свой образец, с которым я мог бы вести разговор.
— Какими мыслями, ощущениями вы живете сегодня, чем дышит ваше искусство?
— Я вернулся к такому аутсайдеру в искусстве, как пейзаж. Пейзаж, который сделал, собственно, и революцию, и эволюцию всего искусства, — с начала ХХ века был практически выброшен за его пределы. Я всегда для поддержки, для расписки писал этюды, пейзажи — и недавно понял, что мне это стало интересно как большой проект.
— Давно ли произошло это возвращение?
— Я пишу пейзажи всю жизнь. Когда делал абстракции, то параллельно делал и пейзажи, даже в 90-е годы. Потом увидел, что выше хатки, украинского мотива я планку не подниму, поэтому пошел в абстракцию, которая открыла совершенно иные горизонты, новые ощущения. Но когда я переехал жить сюда, в Засупоевку, мне захотелось чего-то действительно украинского, может, даже гоголевского. И я осмысленно вернулся в пейзажной живописи.
— Ваш пейзаж граничит с абстракцией, иногда не можешь угадать, это абстракция или фигуратив.
— Да, я остаюсь верным абстракции, потому что считаю, что на данный момент абстракция — самое интересное, что человечество создало в искусстве.
— Отличительная черта ваших произведений — очень активный, своеобразный фиолетовый цвет, на грани красно-сине-лилового... Это просто дань красоте заката или проявление некоего специфического внутреннего состояния?
— Это внутреннее состояние. Ведь я не рисую собственно пейзаж, а создаю эмоциональное пространство.
— Что значит для вас этот цвет?
— Это, наверное, вневременность. Я как-то с детства не чувствую времени, никогда не воспринимал реальность такой, какая она есть, видел все через собственные чувства.
— А вы не боитесь не поспеть за временем? Упустить какой-то важный аспект настоящего?
— Мне направление contemporary напоминает марафон — съезжаются люди со всего мира, бегут, но это все временная штука, сегодня марафон в Сиднее, завтра в Германии. Посмотрите, как быстро меняются все эти направления. Искусство — это такой корабль, огромный и тихий, который плывет строго по своему курсу, а вокруг снуют катера, шлюпки. В искусстве надо жить собственными чувствами, мыслями и собственным миром, иначе ты будешь просто участвовать в каком нелепом марафоне. Кому это интересно — он бежит. Мне так жить неинтересно.
— А что остается, когда останавливается время?
— Для одного каталога я написал, что тишина — это встреча вечности с обыденностью, думаю, что эта фраза может быть вам ответом. В принципе, такое же солнце, такая же зелень существовали на Земле и две, и три тысячи лет назад, и художники тогда что-то делали, но видели все всегда одно и то же. Все в мире стабильно, а есть просто смена интересов, восприятия и отношения. Каждый должен находить свой путь.
— У вас такой интровертный взгляд на искусство. Не вызвано ли это влиянием религии? Вы верующий человек?
— Я не слишком углублялся в эти вопросы, такие вещи чувствуются на интуитивном уровне. Я всю жизнь работаю с красками, и то, что с ними делается, действительно может сделать из неверующего человека верующего. Когда начинал, я был очень самоуверенным, думал, что легко сделаю так, как я хочу. Но сколько ни делал, ничего не получалось. Это продолжалось очень долго, пока меня интуитивно не перемкнуло. И во время работы там, где нужно было взять серым, я начал брать желтым, либо синим, либо красным, — а потом удивлялся, как такое может быть. Я научу колориту, гармонии даже медведя, но это еще не значит родить художника... Я просто труба — сквозь меня что-то идет, и я это воплощаю. И это состояние, наверное, самое счастливое, но такие моменты в творческой жизни, к сожалению, нечасты.
— Вы поселились в замечательном месте, на природе, занимаетесь любимым делом. А что еще вас интересует, чем вы живете, кроме живописи? Интересуетесь ли вы, например, политикой?
— Как обычный человек я все вижу, но, несмотря на свой бешеный темперамент, не позволяю себе сильно въезжать в такие вещи, иначе просто не смогу нормально работать. Я считаю, что качественно делать свою работу — это лучшая политическая позиция.
— «Мир ловил меня, но не поймал», как писал Сковорода?..
— В определенной степени да. Я прожил жизнь только с работой, и весь интерес всегда был в ней. Все, что вне ее, — это, пожалуй, процентов 10% моей жизни. Я даже не заметил, как дети выросли, как я прожил это время.
— Ваши потомки пошли в художники?
— Дочь. Сын у меня машинист, как мой отец, ведь я из семьи железнодорожника. Дочь с детства начала рисовать, обладает чрезвычайным колористическим даром, то, что я брал работой, экспериментами, опытами, она имеет от природы. Хорошо это или плохо — время покажет. Потому что именно препятствия делают свое доброе дело, в том плане, что человек или отступается, или, наоборот, становится сильным и вырабатывает характер, необходимый для художника, позиции и все остальное.
Анатолий Дмитриевич Криволап (укр. Анатолій Дмитрович Криволап; р. 1946) — украинский художник, мастер нефигуративной живописи.
Родился 11 сентября 1946 года в Яготине. Первым учебником по живописи Анатолия стала выцветшая довоенная книжечка с уроками рисования, которую он нашёл в библиотеке в Яготине.
В 1976 году окончил факультет живописи КГХИ.
Первый собиратель работ Криволапа — польский коллекционер Ришард Врублевский.
С 1992 по 1995 год Анатолий Криволап активно участвовал в деятельности «Живописного заповедника», известной в истории современного украинского искусства арт-группы. В 2000-х годах перебрался из Киева в село Засупоевка под Яготином, где живёт и работает и в настоящее время.
Анатолий Криволап считается самым «дорогим» современным художником Украины — в октябре 2011 года на торгах аукциона Phillips de Pury & Co в Лондоне его работа «Конь. Ночь» была продана за $124 343, а картина «Конь. Вечер» 28 июня 2013 года ушла с молотка на торгах Contemporary Art Day Phillips за 122,5 тысяч фунтов стерлингов ($186 200).
9 февраля 2012 года был объявлен список победителей Шевченковской премии 2012. Анатолий Криволап победил в номинации «изобразительное искусство» (за цикл из 50 работ «Украинский мотив»)
Анатолий Криволап художник-абстракционист, который прошел сложный путь от фигуратива через фовизм к собственному стилю. Творчество Криволапа развивается в рамках модернистской традиции восприятия мира через цвет. Как истинный модернист, Анатолий Криволап видит себя в авангарде украинского искусства. И если авангардисты начала прошлого века эпатировали новой экспрессией сияющих цветов общество, привыкшее к традиционной фигуративной живописи, то в начале этого века борьба продолжается, но только уже не с закоснелой традицией, а с новыми деструктивными тенденциями массового общества и глобализма.
КОНСУЛЬТАНТ ПО УКРАИНСКОМУ СОВРЕМЕННОМУ ИСКУССТВУ
«Анатолий Криволап – живописец с необычным и удивительным талантом. Яркость красок он искусно сочетает с пастельностью сюжета, а мягкость цвета – с глубокой содержательностью полотна. Он признанный мастер в работе с насыщенными, глубокими, порой отчаянными и несдержанными, а порой невероятно тихими оттенками, передающими настроение полумига. Его творчество наследственно олицетворяет национальную цветовую традицию, которая определила славу живописцев из Украины во всем мире.
Произведения этого художника близки и понятны каждому - от профессионального ценителя до обычного наблюдателя, ведь именно таково настоящее, искреннее и вневременное искусство. В то же время полотна Анатолия непростые, заставляют зрителя отдать свое время на их созерцание, задуматься, запустить внутренние механизмы воображения, анализируя систему взаимосвязанных между собой знаков, символов и элементов, которыми художник наполняет свои полные экспрессии и выразительности произведения. Именно такое – яркое, смелое, глубокое искусство будет определять культуру не только завтрашнего дня, но и дальнейшего будущего.» – Игорь Абрамович, март 2015 года, Киев
Денис Белькевич
УПРАВЛЯЮЩІЙ ДИРЕКТОР «RED ART GALLERIES»
«Анатолий Криволап – невероятный, мощный, самобытный художник. Я бы назвал его «украинским» с большой оговоркой: его творчество – международного класса и должно принадлежать мировой истории искусств. Сегодня много говорится о том, как Украина должна быть представлена на внешнем художественном рынке, какой образ страна должна получить в информационном сознании. На мой взгляд, визитной карточкой Украины должен стать цвет – как носитель идеи страны с большой историей и разномастной территорией. В этом отношении нефигуративная живопись Анатолия Криволапа, способная приковать взгляд сочетанием двух–трех красок, лучше других отражает посыл, который должен вывести Украину на международную арену.
Востребованность художника такого уровня и посыла лишь подтверждают его рыночные показатели: Криволап рекордсмен как по официальным международным продажам (Philips, $186 тыс. за работу «Конь. Вечер», 2011), так и по продажам иностранцам внутри страны (благотворительный аукцион Red Art Galleries, $41 тыс. за работу «Мартовский вечер», 2013). Третий порог, который первым взял художник – первая публичная повторная продажа среди украинских авторов, состоявшаяся на Philips в 2014 году (спустя год после продажи на Sotheby’s за $61 тыс. зимний пейзаж без названия был успешно реализован на Phillips за $108 тыс). Также у Анатолия самый низкий процент непроданных работ – всего 5%, в превышения эстимейта пейзажей доходили до 300% при ударе молотка. Единственное, что не достает в этом «маркетинговом портфолио» – персональной выставки за рубежом, которая даст старт для последующих, и контракта с крупной международной галереей.
Анатолия Криволапа часто сравнивают с Герхардом Рихтером – нефигуративным феноменом нашего поколения – на это могу сказать одно: было время, когда работы немца стоили меньше нынешнего Криволапа, было время – когда ровно столько же. Именно на этом этапе им серьезно занялись за рубежом, и сегодня десятки миллионов за Рихтера – никого не удивляют. Потенциал Анатолия, по мнению многих людей, кому мы показывали его на Западе – даже выше, ведь немец «достает» пейзажи из себя, а Криволап – из природы. А она бесконечна и безгранична.» – Денис Белькевич, апрель 2015, Киев
Эдуард Дымшиц
Кандидат искусствоведения, заслуженный деятель искусств Украины, коллекционер
«Произведения Анатолия Криволапа ценны как с художественной, так и с инвестиционной точек зрения. Как искусствовед и ценитель красоты я с уверенностью могу заявить, что на сегодняшний день он является лучшим украинским колористом. А картины известных мастеров цвета, от Тициана и Рембрандта до Ротко, всегда высоко ценились на мировом художественном рынке.
Как коллекционер и профессионал я могу подчеркнуть, что Криволап уверенно обладает статусом «самого дорогого современного украинского художника». Его произведения с успехом продаются на ведущих мировых аукционах за большие деньги. Соответственно, у художника нет причин демпинговать и снижать стоимость собственных работ, потому что всегда найдутся коллекционеры, которые захотят приобрести его полотна.
В итоге инвестиция в картину Криволапа – это оправданный шаг с точки зрения искусства и финансов. Ведь если вам посчастливилось стать владельцем картины Анатолия Криволапа, то в дальнейшем ваше художественное приобретение будет только дорожать.» – Эдуард Дымшиц, январь 2015 года, Киев
Дженнифер Кан
Искусствовед, независимый куратор
«Криволап, несомненно, является представителем одновременно локальной и международной художественной сцены, опираясь в своем творчестве на местные и колористические традиции живописи, благодаря чему успешно представляет свою страну иностранной аудитории. Благодаря впечатляющему, абсолютно современному цвету он сумел вывести свою страну на новый, недостижимый ранее уровень. Яркие и мощные, хотя пасторальные и спокойные, его картины могли бы стать национальным символом украинского настоящего, также сотканного из контрастов и противоречий. Полотна Криволапа, отличающиеся длинными линиями горизонта и огромными объемами светящегося и сверкающего неба, создают новые традиции, определяя место Украины в XXI веке.
Новейшие работы Криволапа стали для него как для художника настоящим новаторским прорывом. По словам самого художника, в течение первых пятнадцати лет он работал в лирической манере с фигуративными темами, а потом еще десять лет он пытался найти гармонию цветов в абстрактных композициях. Лишь в 1990 году он нашел свой эмоциональный голос, достигнув того, что он называет своего рода медитацией. Это нирвана зрелого художника – после десятилетий поисков, когда он отшлифовывал свой взгляд, мастерство работы с кистью и композицию, ныне Криволап находится во вневременном состоянии своего третьего творческого этапа, что для него равняется ощущению вселенской гармонии.» – Дженнифер Кан, декабрь 2014, Браунсвилл, Техас
Ольга Пальниченко
Искусствовед
«Пейзажная живопись Криволапа балансирует на грани фигуратива и абстракции, что с колористической точки зрения позволяет сравнить автора с представителями американского абстрактного экспрессионизма (Марк Ротко, Виллем де Кунинг) и французского стиля информель (Серж Поляков), но отголоски реалистического восприятия роднят его и с украинской пейзажной школой (Адальберт Эрдели).
Его пейзаж привязан географически только названием, автор не дает нам конкретного топографического ориентира. Криволап, демонстрируя целостный взгляд на мир и природу, остается верен своим мотивам уже в течение почти 20 лет, поэтому серийность в его творчестве кажется вполне закономерной и понятной.
Полотна Криволапа – документальные свидетельства вечности природы и ее колоссальной силы. Именно поэтому присутствие человека в его пейзажах – очень интеллигентное и ненавязчивое. История развития отношений человека и природы у мастера все еще имеет положительный оттенок – природа главенствует в своем могуществе. И для художника это единственная непоколебимая правда.
Основное средство коммуникации между художником и зрителем – цвет, но диалог при посредничестве цвета изначально не может проходить безболезненно. Ведь только когда эмоциональное восприятие полотна переходит в медитативное, создается взаимодействие цветового поля с внешним миром, посредником для которых становится зритель.» - Ольга Пальниченко, апрель 2015, Вена
За бокалом шардоне самый модный и дорогой украинский художник рассказывает о том, как формируются цены на его живопись и на что он не жалеет денег
Со второго этажа киевского ресторана Монако открывается превосходный вид на Подол с главными его достопримечательностями: урочище Гончары-Кожемяки, Андреевская церковь, прямо перед окнами — Пейзажная аллея.
Ради этой панорамы в Монако часто заглядывает Анатолий Криволап, самый успешный художник Украины. Стоимость его картин бьет национальные рекорды: в среднем полотна продаются по $70 тыс. Статус “самого дорогого” превратил работы Криволапа в обязательный предмет декора приемных, кабинетов и гостиных многих успешных соотечественников, а его имя — в бренд.
Именно в Монако главная звезда современного украинского изобразительного искусства решает пообедать с НВ. Однако Криволап зря предвкушал удовольствие любоваться за трапезой видом: НВ по незнанию забронировало столик на первом этаже ресторана, где царит полумрак и окна плотно зашторены.
Пять вопросов Анатолию Криволапу:
— Ваше самое большое достижение?
— Мне удалось 20 лет поиска себя пройти без истерики, которая часто переходит в алкоголь, наркотики. Это была интересная работа, но психологически было очень тяжело, и я не сорвался. Я себя не сжег, не озлобился. Я просто выдержал. Перенес достойно, по‑мужски.
— Ваш самый большой провал?
— Я бы не хотел, чтобы он был впереди.
— На чем передвигаетесь по городу?
— Porsche Cayenne 2015 года.
— Последняя прочитанная книга, которая произвела впечатление?
— Еврей — это профессия Валерия Примоста.
— Кому бы вы не подали руки?
— Предателю во всех его проявлениях.
— Это не уют, а убогость,— раздосадован Криволап, усаживаясь за столик. Сохраняя внешнюю обходительность, знаменитость своего недовольства не скрывает, замечая, что вид для него — самое важное, он никогда бы не “cел у стенки”.
Низкие цены унижают. Не только художника, но и коллекционера
Конфликтную тему сменяет появление на столе меню. Криволап сразу предупреждает, что, вопреки редакционной политике (НВ угощает тех, с кем обедает во время интервью), платить будет он: “Это мое правило”.
Мне остается только подчиниться.
— Давайте я возьму по традиции фуа-гра,— через несколько минут определяется художник и признается, что это его любимое блюдо, которое он перепробовал во многих ресторанах Украины. По его мнению, лучшее фуа-гра подают в Ужгороде, в ресторане отеля Old Continent. “Оно там с ежевичным соусом,— говорит Криволап.— Фантастика”. И тут же уточняет: для Украины. Однажды он заказал этот символ гастрономического шика в одном из старинных мишленовских ресторанов Эльзаса, и с тех пор все, что называют фуа-гра в Украине, художнику напоминает “свиные шкварки”.
Впрочем, в Монако фуа-гра не оказалось.
— Тогда давайте вот эту штуку,— обращается Криволап к официанту, ткнув в меню на запеченные баклажаны с моцареллой.
— Может, вам к ним еще и филе телятины? — предлагает официант.
— Дело в том, что я не обедаю, как правило. Ем только утром и вечером,— будто оправдывается Криволап.— Вот вечером я бы вам показал класс.
Впрочем, от телятины не отказывается и, не глядя в меню, заказывает вино — два бокала шардоне, как потом оказалось, по 500 грн каждый.
Сегодня Криволап живет на широкую ногу. С 2010 по 2015 год с отечественных и международных аукционов ушли 18 его полотен на общую сумму почти в $800 тыс.