Что написал алексей константинович толстой. Последние годы. Начало литературной деятельности

Фамилия Толстой в нашем представлении тесно связывается с литературным творчеством, и это неслучайно. В русской прозе и поэзии было целых три известных автора, носивших ее: Лев Николаевич, Алексей Константинович и Алексей Николаевич Толстой. Произведения, написанные ими, ничем не связаны, а вот сами авторы объединены кровным родством, хотя и дальним. Все они являются представителями большой дворянской ветви. Татьяна Толстая, современная писательница, кстати, тоже относится к этому роду. Хотя наиболее известным из представителем этой дворянской ветви является, безусловно, Лев Николаевич, сегодня мы предлагаем вам познакомиться с творчеством Алексея Константиновича. Произведения Алексея Николаевича Толстого также заслуживают пристального внимания. Однако это уже тема совсем другой статьи. Так, например, создал тезка интересующего нас поэта и писателя Алексей Толстой произведения для детей, которые и по сей день очень популярны и увлекательны.

Биография Толстого Алексея Константиновича

Алексей Константинович Толстой (годы жизни - 1817-1875) - поэт, писатель, драматург. Он родился в Петербурге. Происходил из рода Разумовских по материнской линии (прадед его - последний гетман Малороссии а дед, А. К. Разумовский - министр народного просвещения при царе Александре I). Отец будущего писателя - граф К. П. Толстой, с которым мать сразу же после рождения мальчика рассталась. Воспитывался Алексей Константинович под руководством своей родительницы и ее брата - А. А. Перовского, писателя, поощрявшего поэтические опыты юного Толстого.

В 1834 году он был принят на службу в Министерство иностранных дел, в Московский архив. После этого был на дипломатической службе. Толстой Алексей, произведения которого мы представим вам ниже, получил в 1843 году звание камер-юнкера.

Фантастические повести и романтическая проза

В конце 1830-х - начале 1840-х годов он создал фантастические повести, тяготеющие к готическому роману, а также романтическую прозу: "Встреча через триста лет", "Семья вурдалака". Первое его опубликованное произведение - это написанная в 1841 году повесть "Упырь", созданная под псевдонимом Краснорогский. Также в 1840-е годы Алексей Константинович приступил к работе над историческим романом под названием (окончен в 1861 году), в это же время был создан целый ряд лирических баллад и стихов, вышедших несколько позже (в 1850-60-е годы). Приобрели большую популярность многие произведения Алексея Толстого. Список их следующий: "Курган", "Колокольчики мои", "Князь Михайло Репнин", а также "Василий Шибанов" и др.

Сотрудничество в "Современнике"

В начале 1850-х годов произошло сближение Толстого с Н. А. Некрасовым, И. С. Тургеневым и другими писателями. Начиная с 1854 года в "Современнике" печатаются его литературные пародии и стихи. В соавторстве с В. М. и А. М. Жемчужниковыми (своими двоюродными братьями) в отделе этого журнала "Литературный ералаш" были опубликованы под псевдонимом Козьма Прутков сатирико-пародийные произведения. Творчество этого вымышленного автора стало зеркалом отживающих в литературе явлений и одновременно создавало сатирическую картину бюрократа, претендующего на то, чтобы быть законодателем художественного вкуса.

Толстой Алексей, произведения которого к тому времени были уже многочисленны, отойдя от участия в "Современнике", с 1857 года начал печататься в "Русской беседе", а позднее, в 1860-70-х годах - в основном в "Вестнике Европы", а также "Русском вестнике". В это время он отстаивал принципы так называемого "чистого искусства", то есть независимого от любых политических идей, в том числе "прогрессивных".

В 1861 году Толстой Алексей Константинович, произведения которого рассматриваются в этой статье, наконец, увольняется со службы, очень тяготившей его, и полностью сосредотачивается на литературном творчестве.

В 1862 году была опубликована его поэма "Дон Жуан", в следующем - "Князь Серебряный" (роман). В 1866 году на свет выходит первая часть большого творения - исторической трилогии "Смерть Иоанна Грозного", через два года - вторая - "Царь Федор Иоаннович", а в 1870 году - заключительная - "Царь Борис".

Лирическое наследие

Отвечая на вопрос о том, какие произведения написал Алексей Толстой, нельзя не отметить и его лирику. В 1867 году появляется первый поэтический сборник этого автора. В последние десять лет жизни им были написаны баллады (1868 год - "Змей Тугарин", 1869 - "Песня о Гаральде и Ярославне", 1870 - "Роман Галицкий", 1871 - "Илья Муромец" и др.). Возникли также политические сатиры в стихах ("История государства Российского...", опубликованная в 1883 году, "Сон Попова" - в 1882 и др.), лирические стихи и поэмы (1874 год - "Портрет", 1875 - "Дракон").

Общая характеристика творчества

Творчество Алексея Константиновича проникнуто единством философских идей, мотивов, лирических эмоций. Можно отметить интерес к таким проблемам, как философия истории, национальная старина, неприятие царской тирании - эти особенности творчества Толстого нашли отражение во многих его произведениях, относящихся к различным жанрам. Идеалом устройства страны, соответствующим русскому национальному характеру, Алексей Константинович считал древний Новгород и Киевскую Русь. Уклад жизни Руси того времени представлялся ему следующим: высокий уровень развития различных искусств, важное значение такого культурного слоя, как аристократия, уважение князя к свободе и личному достоинству граждан, простота нравов, многообразие и широта международных связей, в особенности с Европой.

Баллады

Изображающие образы Древней Руси баллады пронизаны лиризмом, они отражают страстную мечту их создателя о духовной независимости, а также восхищение героическими цельными натурами, которые изобразил в народной эпической поэзии Алексей Толстой. Произведения, список которых вам предлагается ("Сватовство", "Илья Муромец", "Канут", "Алеша Попович" и другие баллады) отмечены тем, что образы легендарных героев в них, сюжеты исторических событий иллюстрируют авторскую мысль, воплощают его идеалы (к примеру, князь Владимир Киевский). Они по своим художественным средствам близки некоторым другим лирическим стихотворениям Алексея Константиновича ("Край ты мой...", "Коль любить, так без рассудку", "Благовест" и др.).

Баллады Толстого, изображающие эпоху укрепления на Руси государственности, пронизаны насквозь драматическим началом. Их сюжетами являются события времени правления Ивана Грозного, которого поэт считал самым ярким выразителем принципа поглощения государством личности и неограниченного самовластия.

Баллады "драматические" по своей форме более традиционны, чем "лирические", которые относятся в основном к концу 1860-х - началу 1870-х годов. Однако и эти произведения Алексея Константиновича Толстого отмечены тем, что он выступил как оригинальный поэт, способный видоизменять структуру жанра.

Например, в одной из баллад, "Василий Шибанов", он пересматривает классическую ситуацию спора с царем свободолюбивого подданного, получившую широкое распространение под влиянием произведений Ф. Шиллера. Передавая то, как Курбский обличает Ивана Грозного, Толстой в участниках этого драматического конфликта - мятежном боярине и царе - подчеркивает общее: неблагодарность, бесчеловечность, гордость. Готовность пострадать за правду, способность к самопожертвованию Алексей Константинович находит в простом человеке, которого приносят в жертву данному спору сильные мира сего. Так, раб одерживает над царем нравственную победу и восстанавливает своим подвигом торжество истинного величия человека над мнимым. Как и другие "драматические" баллады этого автора, "Василий Шибанов" по тематике своей и психологической сложности образов героев, а также по этическому подходу создателя к историческим событиям сближается с творениями крупных жанров, которые написал Толстой Алексей. Произведения эти мы сейчас рассмотрим.

Романы Толстого

Алексей Константинович в своем романе "Князь Серебряный" изображает жестокие столкновения в обстановке разнузданной тирании сильных людей и показывает, что на личность монарха, а также на его окружение произвол оказывает пагубное влияние. В этом произведении отмечено, что, отстраняясь от испорченного уже придворного круга, иногда даже вынужденные скрываться от социального угнетения и преследований одаренные люди, принадлежащие к различным слоям общества, тем не менее "творят историю", защищают страну от нападения внешних врагов, осваивают и открывают новые земли (Ермак Тимофеевич, Митька, Иван Кольцо, князь Серебряный и др.). Стиль этого произведения связан с традициями повести и исторического романа 1830-х годов, в том числе и идущими от таких повестей Николая Васильевича Гоголя, как "Тарас Бульба" и "Страшная месть".

Драматургическое творчество

В вышеупомянутой драматической трилогии автор изобразил русскую жизнь конца 16 века - начала 17. И в этих пьесах для него более важно решение различных историко-философских проблем, чем точное следование историческим фактам. Алексей Константинович изображает трагедию трех правлений, трех самодержцев: Ивана Грозного, одержимого идеей о том, что его власть - божественного происхождения, мягкосердечного правителя Федора и мудрого Бориса Годунова, "гениального честолюбца".

Большое внимание Толстой Алексей, произведения которого часто изображали минувшие эпохи, уделял созданию своеобразных, индивидуальных и ярких портретов исторических лиц. Его огромным достижением является образ государя Федора, который свидетельствует о том, что в 1860-е годы писатель усвоил принципы психологического реализма. В 1898 году Московский художественный театр был открыт постановкой трагедии этого автора - "Царь Таковы основные драматургические произведения Алексея Толстого. Список их можно продолжить, поскольку мы перечислили лишь основные.

Политическая сатира

Особенности исторического мировоззрения Алексея Константиновича нашли отражение и в его Например, за таким анекдотическим сюжетом, который был у произведения "Сон Попова", скрывалась насмешка автора над либералами. В стихах "Против течения" или, например, "Порой веселой мая..." и других отразилась полемика с нигилистами. В "Истории государства..." Алексей Константинович подверг исторические явления беспощадному осмеянию, он считал, что они мешали жить России.

Интимная лирика

В отличие от баллад и драматургии, интимной лирике этого автора была чужда приподнятость тона. Задушевны и просты лирические произведения Алексея Константиновича Толстого. Многие из них являются как бы психологическими стихотворными новеллами ("То было раннею весной", "Средь шумного бала, случайно...").

Музыка, созданная по произведениям Алексея Константиновича

Алексей Константинович вводил в свое творчество элементы народного поэтического стиля, часто его стихи бывают близки к песне. Положены на музыку многие творения, которые создал Алексей Толстой. Произведения (список включает более 70 стихотворений) стали основой для романсов, которые писали на его слова П. И. Чайковский, Н. А. Римский-Корсаков, С. И. Танеев, М. П. Мусоргский и другие.

Потомок известных родов

Будущий писатель родился в семье графа Константина Петровича Толстого, банковского советника и Анны Алексеевны урождённой Перовской, побочной дочери графа Алексея Кирилловича Разумовского. Отец добился для неё и братьев дворянского титула и фамилии «Перовские», а также дал основательное образование.

Дядей со стороны отца был известный скульптор и вице-президент Академии художеств - граф Фёдор Петрович Толстой.

Дяди со стороны матери - известный в те времена писатель Алексей Алексеевич Перовский (известный нам под псевдонимом Антон Погорельский), а также ставший позднее министров внутренних дел Лев Алексеевич Перовский и будущий генерал-губернатор Оренбурга - Василий Алексеевич Перовский.

Когда мальчику было всего 6 недель, брак его родителей распался, и Анна Алексеевна увезла сына на Украину в имение своего брата Алексея. Практически, дядя стал главным воспитателем Алексея Константиновича. Поскольку сам он был известным беллетристом, то и в племяннике с ранних лет сумел воспитать любовь к книгам и литературному творчеству. Именно Алексей Алексеевич послужил впоследствии для Льва Толстого прототипом для создания образа Пьера Безухова в романе «Война и мир».

В 1810 году Перовский привозит сестру и племянника в Петербург. Здесь в течение десяти лет он поддерживает дружеские связи с известными литераторами: А.С.Пушкиным, В.А.Жуковским, К.Ф.Рылеевым и другими. К литературным обсуждениям с интересом прислушивается и племянник.

Вскоре после приезда стараниями Жуковского Алексея приводят товарищем для игр будущему российскому императору Александру II, которому на то время было тоже восемь лет. Мальчики сошлись характерами и сохранили добрые отношения на всю жизнь. Впоследствии супруга императора также ценила личность и талант Толстого.

В 1827 году Алексей Константинович вместе с мамой и дядей отправляются в Германию, где посещают Гёте. Свои детские впечатления и подарок великого писателя (обломок бивня мамонта) Толстой сохранит на долгие годы. В 1831 году по «коммерческим» делам Перовский едет в Италию, куда также берёт сестру с племянником. Алексей настолько «влюбляется» в эту страну, её произведения искусства и исторические памятники, что при возвращении в Россию долгое время тоскует о великих итальянских городах. В это время в своих дневниках он называет Италию «потерянным раем».

Начало службы государевой и первые литературные опыты

Получив хорошее домашнее образование, Толстой в марте 1834 поступает «студентом» в Московский главный архив министерства иностранных дел. Здесь его интерес к истории получает ещё большее развитие.

Служба не особенно обременяет Толстого - в архиве он занят всего два дня в неделю. Остальное же время посвящает светской жизни. Но посещая балы и вечеринки, он уделяет время и другим занятиям - Толстой начинает серьёзно заниматься литературой.

В следующем году он пишет свои первые стихотворения, которые были одобрены В.Жуковским и даже Пушкиным.

В 1836 году Толстой сдаёт экзамен в Московском университете и со следующего года получает внештатное место в русской миссии в Германии. После смерти Алексея Перовского получает по завещанию всё его крупное состояние. В 1838-39 годах Толстой проживает в Германии, Италии и Франции. Здесь он пишет свои первые рассказы (на французском языке) - «Семья вурдалака» и «Встреча через триста лет» (1839).

В следующем году получает звание коллежского секретаря. С декабря месяца Толстого переводят во II Отделение императорской канцелярии в Петербурге. В 1841 году Алексей Константинович впервые выступает в печати как писатель - издаётся его книга «Упырь. Сочинения Краснорогского» (псевдоним был взят от названия имения Красный Рог). В.Г.Белинский отметил это произведение, как творение ещё очень молодого, но очень перспективного дарования.

С 1842 по 1846 Толстой успешно двигается по карьерной лестнице, получая всё более высокие звания.

В эти годы он пробует себя в жанре поэзии (стихотворение «Серебрянка» в «Листке для светских людей») и прозы (рассказ «Артемий Семёнович Бервенковский, фрагмент «Амена» из ненаписанного романа «Стебеловский»), пишет очерки о Киргизии.

В 1847-49 годах начинает писать баллады из русской истории, планирует создать роман «Князь Серебряный».

Все эти годы Алексей Константинович ведёт жизнь, типичную для светского человека: не утруждает себя службой, часто путешествует, участвует в светских развлечениях и флиртует с барышнями. Он красив, умён и полон сил.

Пятидесятые

В 1850 году Толстой едет «с проверкой» в Калужскую губернию. Поездку свою он называет даже «изгнанием», но именно здесь впервые читает свои стихи и главы из романа «Князь Серебряный» на публике - в доме губернатора, в присутствии Николая Васильевича Гоголя. В этом же году писатель приобретает имение Пустынька недалеко от Петербурга.

В 1851 на сцене Александрийского театра со скандалом проходит премьера пьесы Толстого «Фантазия». Николай I запрещает её к дальнейшему показу. Но судьба практически сразу «вознаграждает» новоявленного драматурга за неприятность - на маскарадном балу он знакомится с умной, красивой и волевой женщиной - Софьей Андреевной Миллер (женой конногвардейского полковника, урождённой Бахметьевой), которая в 1863 году станет его женой. После начала романа с Толстым она сразу уезжает от мужа в имение брата, но категоричное нежелание матери Алексея Константиновича видеть её своей невесткой и препятствование со стороны мужа, не дававшего ей развод, приводит двух любящих людей к браку только через 12 лет после знакомства.

В 1852 году Толстой, «используя служебное положение» успешно хлопочет о смягчении участи И.С.Тургенева, арестованного за статью в память о Гоголе.

Через два года писатель «выходит» со своими произведениями в «Современник». Здесь печатаются его стихотворения о природе («Колокольчики мои» и др.), начинает выходить цикл сатирической юмористической поэзии под псевдонимом «Козьма Прутков», который Толстой пишет совместно с братьями Жемчужниковыми. В этом же году Алексей Константинович знакомится с Л.Н.Толстым.

Во время крымской войны в 1855 году Толстой хочет организовать особое добровольное ополчение. Но когда это ему не удаётся, поступает в «стрелковый полк Императорской фамилии». До фронта военных действий добраться они не успели, но зимой 1855-56 годов большая часть полка была «выкошена» тифом. Не избежал этой болезни и Толстой. Ухаживать за ним приехала Софья Андреевна, а Александру II лично каждый день посылали телеграммы о состоянии здоровья Алексея Константиновича.

После коронации Александра II (1856), на которой Толстой был почётным гостем, император произвёл своего «старого друга» в подполковники и назначил флигель-адьютантом.

В следующем году умерли два близких для писателя человека - его мать и дядя, Василий Алексеевич. На похороны матери Алексей Константинович приглашает своего отца. С этого времени он начинает высылать ему пенсию, примерно около 4 тысяч рублей в год. В это же время он селит любимую женщину с её родными в своём имении Пустынька под Петербургом.

В январе 1858 Толстой возвращается в Петербург. В этом году в «Русской Беседе», издаваемой славянофилами публикуется его поэма «Грешница», а в следующем - «Иоанн Дамаскин».

Император жалует Толстому орден Святого Станислава 2-й степени.

С 1859 года Алексея Константиновича увольняют в бессрочный отпуск от обязанностей флигель-адьютанта и он поселяется в одном из своих имений - Погорельцы. Писатель вступает в Общество любителей российской словесности, начинает работать над поэмой «Дон Жуан».

Свободный художник

С 1860 года в течение десяти лет большую часть времени Толстой проводит в Европе, лишь иногда приезжая в Россию.

В 1861 году он празднует вместе со своими крестьянами в Красном Роге освобождение их от крепостного права. Осенью пишет Александру II прошение об отставке. 28 сентября получает положительный ответ и почётную, ни к чему не обязывающую должность егермейстера с оставлением в чине статского советника.

До половины января 1862 года писатель с огромным успехом читает на собраниях у императрицы свой новый роман «Князь Серебряный». По окончании чтений получает от государыни ценный подарок (массивный золотой брелок в форме книги с памятными записями). В этом же году в «Русском вестнике» публикуется его поэма «Дон Жуан» и роман «Князь Серебряный». К зиме писатель уезжает в Германию.

В апреле следующего года после долгих лет ожидания они венчаются с Софьей Михайловной в православной церкви Дрездена. Супруга возвращается на родину, а Толстой остаётся на лечение.

Первой слушательницей его нового произведения снова становится императрица. В июле 1864 года в Швальбахе он читает государыне и её свите «Смерть Иоанна Грозного». В начале 1866 трагедия печатается в журнале «Отечественные записки». 1867 - с большим успехом ставится на сцене Александринского театра в Санкт-Петербурге. В 1868 - благодаря замечательному переводу поэтессы Каролины Павловой её видят зрители придворного театра герцога Веймарского. В этом же году Толстой пишет пародийную «Историю государства Российского от Гостомысла до Тимашева» в стихах. В 83 строфы писатель умудрился вместить историю Руси с 860 по 1868 год. Произведение было напечатано уже после смерти Толстого.

После преобразования «Вестника Европы» в общелитературный журнал Алексей Константинович часто печатает в нём свои произведения. Здесь выходят его былины и стихотворения, вторая и третья части трилогии о Иване Грозном (1868, 1870), автобиографическая повесть в стихах «Портрет» и стихотворный рассказ «Дракон».

Здоровье Толстого всё ухудшается. Его мучает астма и страшные невралгические головные боли. С 1871 по весну 1873 года писатель ездит на лечение в Германию и Италию. Ему становится несколько легче. В 1873 году он даже отдаёт в печать новую поэму «Сон Попова». В декабре его избирают членом-корреспондентом Петербургской академии наук по отделению русского языка и словесности.

В следующем году писателю становится хуже. Он лечится и в России, и за границей. В конце концов, ему прописывают морфин, что становится началом конца.

28 сентября (10 октября) 1875 года во время сильнейшего приступа головной боли Алексей Константинович вводит себе слишком большую дозу морфия, что приводит к смерти.

Умер он в своём имении Красный Рог (сейчас - Почепский район Брянской области), здесь же и был похоронен.

Интересные факты:

Толстой славился своей силой: разгибал подковы и пальцем вгонял в стену гвозди.

Алексей Константинович увлекался спиритизмом: читал соответствующие книги и даже посещал сеансы английского спирита Юма, гастролировавшего в России.

Был заядлым охотником, не один раз в одиночку ходил с рогатиной на медведя.

В этой статье нами будет рассмотрена биография Алексея Константиновича Толстого. Мы расскажем вам о его жизни, творчестве, познакомим с любопытными фактами об этом поэте. Фамилия Толстой ассоциируется у вас, вероятно, с другим русским писателем, и это совпадение неслучайно. Они не просто однофамильцы - эти деятели отечественной литературы являются дальними родственниками. Дело в том, что род Толстых очень обширен. Есть еще один писатель с именем Алексей Толстой, но отчество у него другое - Николаевич ("Петр Первый", "Хождение по мукам"). В современной русской литературе эта фамилия также представлена. У всех, как минимум, на слуху писательница Татьяна Толстая.

Происхождение Алексея Толстого

Этот поэт принадлежал к роду Разумовских с материнской стороны. Кирилл Разумовский, последний гетман на Украине, был его прадедом. А богач и вельможа А.К. Разумовский - граф, сенатор и министр народного просвещения - приходился дедом этому поэту. Внебрачными детьми этого графа были мать поэта, а также ее сестры и братья. Они были узаконены в начале 19 века, получив при этом фамилию Перовские, а также дворянское звание.

Детство Алексея Константиновича Толстого

Родился поэт в Петербурге в 1817 году, 24 августа. Граф К. П. Толстой, его отец, в жизни мальчика никакой роли не играл: сразу же после рождения ребенка супруги разошлись, и мать Алексея уехала вместе с сыном в Черниговскую губернию. Здесь, окруженный украинской южной природой, в имениях сначала матери, а потом ее брата провел Толстой свое детство, оставившее лишь хорошие воспоминания в его памяти.

Очень рано обнаружились у Алексея Константиновича литературные интересы. Уже с 6 лет он стал писать стихи, как сообщал сам поэт в письме А. Губернатису. Известный прозаик периода 20-30-х годов, Алексей Перовский, который подписывал именем "Антоний Погорельский" свои произведения, старался привить племяннику любовь к творчеству, искусству, всячески поощрял его первые поэтические опыты. Мальчика с 10-летнего возраста возили за границу. Он описал в дневнике свое путешествие по Италии, состоявшееся в 1831 году. Толстой входил в детское окружение будущего наследника престола, юного Александра II. Связь с этим человеком сохранится и позже.

Работа в Московском архиве

Толстой в 1834 году был зачислен "студентом" в Московский архив. В обязанности его входило описание и разбор старинных документов, относящихся к министерству иностранных дел. Алексей Константинович в 1840 году перешел в отделение канцелярии императора и прослужил здесь много лет, продвигаясь в чинах довольно быстро. В 1843 году удостоился звания камер-юнкера Алексей Константинович Толстой.

Весьма скудными данными мы располагаем о творчестве и жизни его в период 30-х и 40-х годов. Этот остроумный, приветливый, красивый молодой человек был одарен большой физической силой. Он мог, например, свернуть винтом кочергу. Знал прекрасно Толстой иностранные языки, был очень начитанным. Алексей Константинович свое время делил между не очень обременявшей его службой, светским обществом и литературными занятиями. Главным советчиком поэта до 1836 года был Перовский (умер он в 1836 году). Этот человек показывал литературным друзьям стихи юного Толстого. Среди его приятелей был и В. А. Жуковский, отозвавшийся о них сочувственно.

Первые опубликованные произведения

В период с конца 30-х по начало 40-х годов на французском языке им были написаны два фантастических рассказа: "Встреча через 300 лет" и "Семья вурдалака". Толстой в мае 1841 года впервые опубликовался, издав под псевдонимом "Краснорогский" (происходящем от имения Красный Рог) повесть "Упырь". В. Г. Белинский об этом произведении отозвался весьма благожелательно. Он увидел признаки молодого, но подающего большие надежды дарования.

Творчество в 40-е годы

Алексей Константинович очень мало напечатал в 40-х годах - лишь несколько рассказов и очерков, а также одно стихотворение. Однако "Князь Серебряный", исторический роман, повествующий о времени правления Ивана Грозного, был задуман уже в этот период. Еще тогда и как автор баллад, и как лирик сформировался Толстой. Данному десятилетию принадлежат многие известные его стихотворения, например: "Василий Шибанов", "Колокольчики мои...", "Ты знаешь край..." и другие. Все они опубликованы были значительно позже.

В это время Алексей Константинович удовлетворялся немногочисленным кругом слушателей - светских приятелей и знакомых. Мимо него прошли горячие споры и идейные искания русской передовой интеллигенции 40-х годов.

Рождение Козьмы Пруткова

Козьма Прутков "родился" в начале 50-х годов. Это был не просто псевдоним, а сатирическая маска, созданная Толстым, а также Жемчужниковыми, его двоюродными братьями. Козьма Прутков - это самовлюбленный, тупой бюрократ периода николаевского правления. От его имени создавали и стихи (пародии, эпиграммы, басни), и пьески, а также афоризмы, анекдоты на исторические темы, в которых высмеивались явления литературы и окружающей действительности. В жизни произведениям соответствовал ряд остроумных проделок.

Нельзя однозначно определить, какие именно произведения принадлежат перу Толстого, но можно сказать без сомнений, что вклад Алексея Константиновича был очень велик, поскольку в нем очень сильна была юмористическая жилка. Этот поэт обладал даром тонкой добродушной насмешки. Множество наиболее известных и лучших его стихотворений представляют собой образцы искусного владения иронией (например, "У приказных ворот", "Спесь").

В 1851 году, в январе, была поставлена комедия "Фантазия" Алексея Жемчужникова и Толстого. Это была пародия на водевиль, бессодержательный и пустой, который тогда еще господствовал на русской сцене. Николай I, присутствовавший на премьере, остался весьма недоволен этой пьесой и приказал ее исключить из репертуара.

Толстой женится на Софье Миллер

В зиму 1850-1851 годов Алексей Константинович повстречался с Миллер Софьей Андреевной, женой одного полковника. Он влюбился в эту девушку. Софья ответила взаимностью, однако браку мешали: с одной стороны, ее муж, который не хотел давать развода супруге, а с другой стороны - мать Толстого, относившаяся к избраннице сына недоброжелательно. Лишь в 1863 году официально был оформлен их брак. Софья Андреевна являлась образованной женщиной, знавшей несколько языков, умела играть на рояле, а также пела. Кроме того, у нее был незаурядный эстетический вкус. Не раз Толстой называл свою жену лучшим критиком. Вся любовная лирика этого автора, начиная с 1851 года, была обращена именно к ней.

Знакомство с различными писателями

Постепенно Толстой приобретал связи в литературных кругах. Он сблизился в начале 50-х годов с Тургеневым и помог ему освободиться из деревни, где тот находился в ссылке за некролог Гоголя, который был опубликован Иваном Сергеевичем. Позже Алексей Константинович познакомился также с Некрасовым. После большого перерыва, в 1854 году, он вновь появился в печати. Вышло в "Современнике" несколько стихотворений этого поэта, а также первая серия произведений Козьмы Пруткова.

Жизнь Алексея Константиновича в период Крымской войны

Толстой Алексей Константинович в период Крымской войны хотел сначала создать партизанский отряд, после чего (в 1855 году) поступил в стрелковый полк майором. Однако поэту не довелось побывать на войне - он заболел тифом, когда полк стоял под Одессой. После окончания военных действий, в день, когда короновали Александра II, Алексей Константинович был назначен уже флигель-адъютантом.

Вторая половина 50-х годов в творчестве поэта

Время второй половины 50-х годов было периодом оживления общественного движения и мысли после того, как потерпел крах николаевский режим. В эти годы стихи Алексея Константиновича Толстого появлялись очень активно. Две трети всех его произведений было создано именно тогда. Они были напечатаны во всевозможных журналах.

Данное время вместе с тем характеризуется нарастающей общественной дифференциацией. В 1857 году между редакцией "Современника" и Толстым отношения несколько охладели. В то же время произошло сближение поэта со славянофилами. Алексей Константинович подружился, в частности, с Аксаковым. Однако несколько лет спустя он не принял претензии славянофилов на то, чтобы стать выразителями подлинных интересов народа.

Отпуск и отставка

Алексей Константинович часто бывал при дворе. Посещения не ограничивались официальными приемами. Но служебные обязанности все более не нравились ему, в особенности тяготило то, что он не имеет возможности полностью сосредоточиться на искусстве. Только в 1859 году поэт добился бессрочного отпуска, а в отставку вышел в 1861-м.

Жизнь и творчество Толстого в 60-е годы

Краткая биография Толстого Алексея Константиновича в 60-е годы может быть отмечена следующими событиями. После того, как поэт вышел в отставку, он поселился в деревне уже окончательно. Толстой жил то в Пустыньке, своем имении под Петербургом, то в Красном Роге, далеком от столицы (Черниговская губерния). Лишь изредка он приезжал в Петербург.

В 60-е годы поэт держался подчеркнуто в стороне от литературного круга, переписываясь и встречаясь лишь с некоторыми писателями (Маркевичем, Фетом, К. К. Павловой, Гончаровым). Печатался в основном в "Русском вестнике" М. Н. Каткова, реакционном журнале. Затем (в конце 60-х) в "Вестнике Европы" под редакцией М. М. Стасюлевича выходили произведения Алексея Константиновича Толстого.

В это время, в начале десятилетия, он написал драматическую поэму "Дон Жуан", а также роман под названием "Князь Серебряный", после чего три пьесы, которые составили драматическую трилогию: "Царь Борис", "Царь Федор Иоаннович" и "Смерть Иоанна Грозного" (годы создания произведений - 1862-1869). Стихи Алексея Константиновича Толстого в виде сборника, который подвел итог его поэтической работе, вышли в свет в 1867 году.

После большого перерыва Алексей Константинович во второй половине 60-х годов вернулся к балладе и написал целый ряд великолепных образцов данного жанра. Лирика Толстого Алексея Константиновича теперь занимала намного меньше места в его творчестве, чем десятилетие назад. В конце 60-х и в 70-е годы была также создана большая часть его сатир.

Замысел драмы "Посадник", повествующей об эпизоде из истории древнего Новгорода, относится к началу 70-х годов. Алексей Константинович был увлечен этой темой. Им была создана значительная часть произведения, но закончить его, к сожалению, автору не удалось. Творчество Алексея Константиновича Толстого так и не пополнилось этим интересным произведением в законченном виде.

Материальные трудности и социальные противоречия в обществе, их отражение в жизни и творчестве поэта

70-е годы - непростое время для этого поэта. Судя по имеющимся сведениям, Алексей Константинович Толстой (фото его представлено в статье) был очень гуманным помещиком. Однако имениями самостоятельно не занимался, хозяйство велось довольно хаотично, с использованием патриархальных методов. Это привело к тому, что материальные дела поэта приходили постепенно в расстройство. Разорение стало особенно ощутимо к концу 60-х годов. Алексей Константинович рассказывал близким, что вынужден будет просить царя взять его вновь на службу. Все эти обстоятельства тяготили поэта.

Однако дело было не только в разорении. Алексей Константинович ощущал себя одиноким в обществе, именовал себя даже "анахоретом". Переживания Толстого связаны были с процессами в жизни России того времени. В пореформенную эпоху все более углублялись существующие в обществе социальные противоречия. Власть денег росла бурно и растлевающе действовала на сознание людей, сгущалась также политическая реакция. Разрушением вечных ценностей сопровождался крах былых устоев.

Чувство растерянности и недоумения, поиски выхода из этой неуютной действительности в то время были свойственны и другим современникам автора (Успенский, Л.Н. Толстой, Салтыков-Щедрин).

В конце жизни у Толстого усилился страх перед существованием, перед ходом истории. Поэт в 1870 году в своем стихотворении сказал о том, что "совлечены покровы" с его души, ее "живая ткань" обнажена, и каждое прикосновение к жизни - "жгучее терзание и злая боль". Так писал Алексей Константинович Толстой. Стихотворения многих его современников отражают похожие настроения.

Последние годы

Здоровье поэта с середины 60-х годов значительно ухудшилось. Он стал страдать от астмы, невралгии, грудной жабы, головных болей. Алексей Константинович ездил лечиться за границу каждый год, но помогало это лишь ненадолго. Умер он в 1875 году, 28 сентября, в Красном Роге. Ныне здесь находится музей-усадьба этого поэта (Брянская область, Почепский район).

Граф провел в Красном Роге детство, а также возвращался неоднократно в зрелые годы в эти места. Биография Алексея Константиновича Толстого, таким образом, тесно связана с Красным Рогом. Здесь расположена сейчас и его могила. Поэт не оставил после себя детей. Но у него была Софья Петровна Бахметева, приемная дочь.

На этом заканчивается биография Алексея Константиновича Толстого. Творчество этого поэта было нами рассмотрено лишь вкратце. Рекомендуем ознакомиться с ним подробнее. Тогда биография Алексея Константиновича Толстого будет понята глубже. Ведь жизнь и творчество любого поэта и писателя перекликаются друг с другом. Биография помогает глубже понять написанные различными авторами произведения, а в стихах и прозе часто отражаются автобиографические черты. Толстой Алексей Константинович в этом плане не является исключением.

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ

Всем унаследованным усадьбам Алексей Константинович Толстой предпочитал Красный Рог. В первое время после «обретения свободы» он по привычке часто бывал и в Погорельцах, и в Пустыньке, но со временем именно Красный Рог стал ему домом. Правда, почти каждый год Толстой ездил отсюда за границу. В Петербург после премьеры «Смерти Иоанна Грозного» он уже не стремился.

Трудно поверить, что полтора века назад Красный Рог был окружён дремучим лесом. Уже говорилось, что А. К. Толстой сравнивал этот местами непроходимый бор с легендарным Шервудским лесом, где обитал Робин Гуд. Он писал немецкому писателю Бертольду Ауэрбаху, что в полверсте от его дома бродят медведи. Поэт не преувеличивал.

Письма Алексея Толстого полны восхищением природой Красного Рога. Он приглашает поэта Якова Полонского посетить усадьбу: «Если бы Вы знали, какое это великолепие летом и осенью: леса кругом на 50 вёрст и более, лога и лощины такие красивые, каких я нигде не видал, а осенью, особенно эту осень, не выезжаешь из золота и пурпура. Это было до того торжественно, что слёзы навёртываются на глаза».

В июне 1869 года в Красный Рог приезжал Афанасий Фет (майор Фет, как шутливо называли поэта гостеприимные хозяева), оставивший подробные воспоминания об этом визите. По пути с ним произошёл курьёзный случай, подтверждающий истину толстовских слов. Фет пишет: «За несколько станций до Брянска поезд что-то надолго остановился, и, не находя места от полдневного зноя, остановился и я в каком-то оцепенении посреди залы 1-го класса. Несмотря на возвышенную температуру всего тела, я почувствовал какое-то необыкновенно мягкое тепло, охватившее средний палец правой руки. Опустивши глаза книзу, я увидал, что небольшой жёлтый, как пшеничная солома, медвежонок, усевшись на задние ноги, смотрит вверх своими сероватыми глазками и с самозабвением сосёт мой палец, принимая меня, вероятно, за свою мать. Раздался звонок, и я должен был покинуть своего бедного гостя».

От Брянска Фет ехал на лошадях по лесной дороге вдоль густой стены елей. По пути встречались озёра, и прямо из-под колёс экипажа взлетали крупные дикие утки.

Об атмосфере Красного Рога Фет вспоминает: «Трудно было выбирать между беседами графа в его кабинете, где, говоря о самых серьёзных предметах, он умел вдруг озарить беседу неожиданностью „а ля“ Прутков, - и салоном, где графиня умела оживить свой чайный стол каким-нибудь тонким замечанием о старинном живописце или каком-либо историческом лице, или, подойдя к роялю, мастерскою игрою и пением заставить слушателя задышать лучшею жизнью». Однако от опытного помещичьего глаза Фета не укрылась масса «странностей» в ведении хозяйства. Так, он поразился обилию стогов на полях. Ему объяснили, что сено накапливают в течение двух-трёх лет, а затем за неимением места сжигают. Фет саркастически заметил, что подобного хозяйственного метода он не понимает и никогда не поймёт.

Вообще о доброте и бессребреничестве владельцев Красного Рога создавались легенды. К примеру, однажды крестьяне попросили у Алексея Константиновича дров на зиму, и он, не задумываясь, предложил им вырубить липовую рощу неподалёку от усадьбы, и это, понятно, было немедленно исполнено. Случалось, что, изгнав проворовавшихся лакеев и камердинеров, Толстые вновь принимали их в дом и даже возили с собой за границу. Всё это в конце концов привело к тому, что А. К. Толстой почти полностью разорился и на закате жизни серьёзно подумывал вернуться на придворную службу.

После обеда поэты обязательно ходили гулять по парку. На первых порах Фет просто наслаждался беседой с Толстым, не задумываясь о причине этих регулярных прогулок. Вскоре выяснилось, что Алексей Константинович всю жизнь страдал от мучительных головных болей, что было признаком или следствием болезней, сведших его в преждевременную могилу - грудная жаба и расширение сердечной аорты. Эти недуги часто постигают именно сильных и на первый взгляд чрезвычайно крепких людей.

Об одиноких прогулках А. К. Толстого крестьяне долго ещё вспоминали после его смерти. По их рассказам, «он ходил всегда сердитый и смотрел в землю». Не забыли они и того, что Алексей Константинович «пережить не мог, ежели когда обдерёшь липку на лапти или что другое… <…> ты, говорит, воруй её под корень, а с живой-то кожу не сдирай! Ежели, примерно, с тебя я сдеру кожу, хорошо тебе будет? Она тоже, говорит, чувствует… Чудак был барин!».

Фет полагал для себя счастьем, что ему довелось в жизни встретить такого прекрасного, рыцарски благородного человека, как Толстой. В свою очередь и Алексей Константинович гордился дружбой с Фетом. Накануне приезда Фета в Красный Рог Толстой писал ему: «…Не думаю, чтобы во всей России нашёлся кто-либо, кто бы оценил Вас, как я и моя жена. Мы намедни считали, кто из современных иностранных и русских писателей останется и кто забудется. Первых оказалось немного, но когда было произнесено Ваше имя, мы в один голос закричали: „Останется, останется навсегда“».

Однако рядом с усадьбой существовал совсем иной мир. Пореформенная русская деревня, погрязшая в нищете и пьянстве, представляла собой мрачную картину. В неурожайные годы положение становилось просто угрожающим. А. К. Толстой писал Маркевичу 7 февраля 1869 года: «Голод кругом всеобщий, во многих деревнях с голода умирают… Смотреть на то, что творится - ужасно. И всё-таки они предпочитают умирать от голода, чем работать. Делайте из этого какой угодно вывод, но здесь, по крайней мере, эмансипация (то есть освобождение, отмена крепостного права. - В. Н.) отбросила их далеко назад. Значит ли это, что я враг эмансипации? Боже меня сохрани! Но мне кажется, что для каждой местности существуют свои особые законы и что нельзя ставить на одну доску все местности. Свобода стала здесь не благом, а злом для крестьян. За 150 вёрст отсюда, в Погорельцах, другом нашем имении, она явилась, напротив, благодеянием, и пьянство прекратилось совершенно - так что евреи (имеются в виду владельцы шинков. - В. Н.) уезжают оттуда, считая, что невыгодно оставаться в таком месте, где не пьют».

Особенно возмущало поэта нравственное падение духовенства. В том же письме он спрашивает: «Скажите мне без всяких шуток, а вполне серьёзно, существует ли такса на требы (крестины, похороны, венчания и т. д.), которую священник не мог бы нарушить? Наш отец Гавриил берёт с крестьян 25 рублей за венчание, а крестьяне накануне голодной смерти. Вы-то стоите у первоисточника, раз вы служите под знамёнами Дмитрия Толстого. Если такая такса существует, пришлите её мне, и отец Гавриил у меня попляшет. Я прошу Вас совершенно серьёзно. Это же позор, что единственный носитель просвещения, священник, вызывает в деревнях ужас, что он тиран, и крестьяне не любят его, а боятся».

Усадьба Фёдора Ивановича Тютчева Овстуг находилась поблизости от Красного Рога, примерно в десяти вёрстах. Именно с этими местами связано известное тютчевское стихотворение 1855 года:

Эти бедные селенья,

Эта скудная природа -

Край родной долготерпенья,

Край ты русского народа!

Не поймёт и не заметит

Гордый взор иноплеменный.

Что сквозит и тайно светит

В наготе твоей смиренной.

Удручённый ношей крестной,

Всю тебя, земля родная,

В рабском виде Царь небесный

Исходил, благословляя.

Почти через пятнадцать лет, в 1869 году, безысходная действительность внушила Алексею Толстому поэтический ответ Фёдору Тютчеву:

Одарив весьма обильно

Нашу землю, Царь небесный

Быть богатою и сильной

Повелел ей повсеместно.

Но чтоб падали селенья,

Чтобы нивы пустовали -

Нам на то благословенье

Царь небесный дал едва ли!

Мы беспечны, мы ленивы,

Всё у нас из рук валится,

И к тому ж мы терпеливы -

Этим нечего хвалиться!

В 1860-е годы заметно снижается продуктивность Алексея Толстого как лирика. Небольшим интимным стихотворениям он предпочитает более крупные поэтические формы. Излюбленным жанром Толстого становится баллада, но не стоит в нём видеть лишь последователя Жуковского. Романтической балладе Толстой предпочитает балладу историческую. Первым образцом, как помним, была знаменитая баллада «Василий Шибанов», написанная ещё двадцать лет назад. Поэту представлялось, что он нашёл стихотворный жанр, позволяющий донести до читателя собственный взгляд на судьбу и предназначение России.

На пиру у князя Владимира неожиданно появляется незнакомец, в котором нетрудно узнать татарина:

И начал он петь на неведомый лад:

«Владычество смелым награда!

Ты, княже, могуч и казною богат,

И помнят ладьи твои дальний Царьград -

Ой ладо, ой ладушки-ладо!

Но род твой не вечно судьбою храним,

Настанет тяжёлое время,

Обнимут твой Киев и пламя и дым,

И внуки твои будут внукам моим

Держать золочёное стремя!»

Всеобщее негодование прерывает пришлеца, но он, смолкнув на минуту, вновь пророчествует:

Певец продолжает: «И время придёт,

Уступит наш хан христианам,

И снова подымется русский народ,

И землю единый из вас соберёт,

Но сам же над ней станет ханом!

И в тереме будет сидеть он своём,

Подобен кумиру средь храма,

И будет он спины вам бить батожьём,

А вы ему стукать да стукать челом -

Ой срама, ой горького срама!»

………………………………………..

И с честной поссоритесь вы стариной,

И, предкам великим на сором,

Вы скажете: «Станем к варягам спиной.

Лицом повернёмся к обдорам!»

Добрыня Никитич поражает гостя стрелой, и он, превратившись в змея, с шипением уплывает по Днепру под хохот пирующих. Князь Владимир возглавляет застолье:

«Подайте же чару большую мою,

Ту чару, добытую в сече,

Добытую с ханом хазарским в бою, -

За русский обычай до дна её пью,

За древнее русское вече.

За вольный, за честный славянский народ!

За колокол пью Новаграда!

А если он даже и в прах упадёт,

Пусть звон его в сердце потомков живёт -

Ой ладо, ой ладушки-ладо!»

…………………………………………………

И выпил Владимир - и разом кругом,

Как плеск лебединого стада,

Как летом из тучи ударивший гром,

Народ отвечает: «За князя мы пьём!

Ой ладо, ой ладушки-ладо!

Да правит по-русски он русский народ,

А хана нам даром не надо!

И если настанет година невзгод,

Мы верим, что Русь их победно пройдёт, -

Ой ладо, ой ладушки-ладо!»

Посылая «Змея Тугарина» редактору «Вестника Европы» Михаилу Стасюлевичу и отвечая на его высказанные ранее замечания, что баллада из-за припева получилась слишком песенной и не вполне соответствующей «археологическому» духу Киевской Руси, А. К. Толстой писал: «Я решился оставить припев, как он есть, т. е. „Ой ладо, ой ладушки-ладо!“… Где говорится и о кнуте , и о батогах , и о татарах и где вообще весь язык великорусский, нет беды, что и припев будет великорусский, а не южнорусский. Дактиль: ладушки очень хорош, потому что придаёт лёгкость припеву и отымает у него мифологический характер, оставляя один характер удали и весёлости. Во всей этой пьесе сквозит современность, а потому я позволяю себе не быть строгим историком или археологом. До сих пор все были довольны её направлением; ожидаю с нетерпением московской и нигилистической брани». Однако критика - и в лагере славянофилов, и в лагере левых радикалов - балладу А. К. Толстого проигнорировала.

Киевская Русь была любимой эпохой Алексея Толстого. Работая над «Царём Борисом», он мысленно обращался взором к тому отдалённому историческому периоду: ему казалось, что Годунов пытался первым - задолго до Петра I - повернуть историю вспять и возвратить Россию в число европейских государств, как это было при Ярославе Мудром. Уже говорилось, что из этих размышлений в «Царе Борисе» выросла фигура датского принца Христиана. Толстой со страстью погрузился в чтение книг о домонгольских временах Руси. Поэтическим плодом этих занятий стали две следующие баллады: «Песнь о Гаральде и Ярославне» и «Три побоища».

Алексей Толстой писал Болеславу Маркевичу 7 февраля 1869 года о первой из баллад: «Занимаясь норманнским периодом нашей истории, я наткнулся на факт вполне известный, но весьма мало использованный, а именно - замужество дочерей Ярослава… У Ярослава было три дочери - Елизавета, Анна и Анастасия. Анна вышла замуж за Генриха I, короля Франции, который, чтобы посватать её, послал в Киев епископа Шалонского Роже в сопровождении 12 монахов и 60 рыцарей. Третья дочь, Анастасия, стала женой короля Венгрии Андрея. К первой же, Елизавете, посватался Гаральд Норвежский, тот самый, что воевал против Гаральда Английского и был убит за три дня до битвы при Гастингсе, стоившей жизни его победителю. Звали его Гаральд Гардрад, и так как он тогда находился ещё в ничтожестве, то и получил отказ. Сражённый и подавленный своей неудачей, он отправился пиратствовать в Сицилию, в Африку и на Босфор, откуда вернулся в Киев с несметными богатствами и стал зятем Ярослава. Вот сюжет баллады. Дело происходит в 1045 году, за 21 год до битвы при Гастингсе». Возможно, Алексей Константинович не знал, что этот сюжет уже дважды привлекал внимание русских поэтов: сначала Николая Александровича Львова, а затем Константина Николаевича Батюшкова.

Относительно второй «норманно-русской баллады» А. К. Толстой пишет Михаилу Стасюлевичу 10 марта 1869 года: «Цель моя была передать только колорит той эпохи, а главное, заявить нашу общность в то время с остальной Европой, назло московским русопятам, избравшим самый подлый из наших периодов, период московский, представителем русского духа и русского элемента».

Ранее, 10 февраля 1869 года, поэт излагает этому же корреспонденту исторический контекст баллады «Три побоища»: «Смерть Гаральда Гардрада норвежского в битве с Гаральдом Годвинсоном английским; смерть Гаральда английского в Гастингском сражении; разбитие Изяслава на Альте половцами. Эти три битвы случились: первые две в 1066, а последняя в 1068, но мне до этого нет дела, и я все три поставил в одно время. Гаральд норвежский был женат на Эльсе, дочери Ярослава. Сын же Ярослава, Изяслав, был женат на дочери Болеслава польского, а брат его, Владимир, на Гиде, дочери Гаральда английского. Сам Ярослав - на Ингигерде, дочери Олафа шведского. Анна, дочь Ярослава, была за Генрихом I французским, а другая дочь, Агмунда, за Андреем, королём венгерским. Я напоминаю Вам об этих родствах, чтобы объяснить весь норманнский тон моей баллады».

Увлечение А. К. Толстого Киевской Русью было столь сильным, что он вынашивал замысел создать целый балладный цикл. В уже цитированном письме Михаилу Стасюлевичу от 10 марта 1869 года Толстой приоткрывает свои планы: «Эпоха Изяслава Ярославовича обильна сношениями с Европой. Если Вы одобрите эту балладу и предшествующую, у меня есть в виду ещё другие, напр., сношения Изяслава с Генрихом IV (императором) и с папою Григорием VII. Очень меня прельщает показать их посольства на улицах Киева, епископа французского Roger de Chalons с своими монахами и рыцарями, въезжающих на княжий двор Ярослава».

Через две недели, 26 марта 1869 года, А. К. Толстой об этом же пишет Болеславу Маркевичу, но уже в эмоциональном тоне: «Известно ли Вам, что Григорий VII, знаменитый Гильдебранд, был признан Изяславом? И что его антипапа Климент, не знаю уж, который по счёту, отправил посольство в Киев? Каково? Что Вы об этом скажете? Католические нунции на византийских улицах Киева? А Генрих IV, германский император, тоже отправляющий посольство к Изяславу? И монахи из свиты нунция, чокающиеся с печерскими иноками ? Византия и Рим ссорились, но их ссоры не могли ещё коснуться народов, лишь недавно принявших христианство и друживших между собой, чему свидетельство - бесчисленные браки между ними и другими европейскими династиями. Графиня Матильда де Белоозеро - каково? Что Вы скажете? Не колоритно ли? И это соответствует ли моей теории?»

Далее в этом же письме читаем: «Скандинавы не устанавливали, а нашли уже вполне установившееся вече. Заслуга их в том, что они его сохранили, в то время как гнусная Москва его уничтожила - вечный позор Москве! Не было нужды уничтожать свободу, чтобы победить татар, не стоило уничтожать деспотизм меньший , чтобы заменить его большим. Собирание русской земли ! Собирать - это хорошо, но спрашивается - что собирать?.. Но я уже выхожу из области литературы в область политики, а мои выражения из выпуклых превращаются в вогнутые».

Однако планы Алексея Толстого не были реализованы. Дальнейших «норманно-русских баллад» не последовало. По-видимому, причина в том, что далеко не все в близких поэту литературных кругах приняли предыдущие баллады и согласились с авторской историософией. Например, И. А. Гончаров нашёл их посредственными и недостойными пера такого общепризнанного мастера, как А. К. Толстой. Очевидно, что Киевская Русь не была образцовым государством. Отсутствие единовластия, сильного центра, привело Киевскую Русь к гибели. Новгородское вече представляется чем-то идеальным только сквозь призму веков, но, по сути дела, «свободное волеизъявление народа» часто выливалось во внутреннюю междоусобицу и заканчивалось рукопашной. Как бы то ни было, сам Алексей Толстой свои новые произведения «Песнь о Гаральде и Ярославне» и «Три побоища» продолжал ценить; свидетельством является хотя бы то, что он последнюю перевёл на немецкий язык.

Вступив в «норманнскую колею», А. К. Толстой шёл дальше. Фактически все его баллады, даже те, где он вновь отдаётся прежней лирической стихии, как, например, знаменитая баллада «Илья Муромец», которая чрезвычайно нравилась Достоевскому и он даже прочёл её со сцены 30 ноября 1880 года на литературном вечере в пользу Славянского благотворительного общества (и прочёл с большим воодушевлением), - посвящены эпохе Киевской Руси, хотя со временем поэт переключился с истории на былины.

Особо следует остановиться на большой, из двух частей, балладе «Песня о походе Владимира на Корсунь». Читателя при первом знакомстве может смутить резкая смена тональности: в первой части преобладает ирония, во второй - патетика. Поход князя Владимира на Корсунь (Херсонес) предшествовал его крещению и последующему принятию христианства на Руси.

Готовы струги, паруса подняты,

Плывут к Херсонесу варяги.

Поморье, где южные рдеют цветы,

Червлёные вскоре покрыли щиты

И с русскими вранами стяги.

Увидели греки в заливе суда,

У стен уж дружина толпится,

Пошли толковать и туда и сюда:

«Настала, как есть, христианам беда,

Приехал Владимир креститься!

И прений-то с нами не станет держать,

В риторике он ни бельмеса,

А просто обложит нас русская рать

И будет, пожалуй, три года стоять

Да грабить края Херсонеса!»

И в мудрости тотчас решает сенат,

Чтоб русским отверзлись ворота;

Владимир приёму радушному рад,

Вступает с дружиной в испуганный град

И молвит сенату: «Ну, то-то!»

Ничего подобного этому задиристому тону нет во второй части. Она празднична, полна пафосом обновления:

По лону днепровских сияющих вод,

Где, празднуя жизни отраду,

Весной всё гремит, и цветёт, и поёт,

Владимир с дружиной обратно плывёт

Ко стольному Киеву-граду.

Всё звонкое птаство летает кругом,

Ликуючи в тысячу глоток,

А князь многодумным поникнул челом,

Свершился в могучей душе перелом -

И взор его мирен и кроток.

……………………………………….

Плывёт и священства и дьяконства хор

С ладьею Владимира рядом;

Для Киева синий покинув Босфор,

Они оглашают днепровский простор

Уставным демественным ладом.

Когда ж умолкает священный канон,

Запев начинают дружины,

И с разных кругом раздаются сторон

Заветные песни минувших времён

И дней богатырских былины.

…………………………………………………………

И пал на дружину Владимира взор:

«Вам, други, доселе со мною

Стяжали победы лишь меч да топор,

Но время настало, и мы с этих пор

Сильны ещё силой иною!»

И на берег вышел, душой возрождён,

Владимир для новой державы,

И в Русь милосердия внёс он закон -

Дела стародавних, далёких времён,

Преданья невянушей славы!

(«Песня о походе Владимира на Корсунь». 1869)

Именно по поводу этой баллады Алексей Толстой сделал в письме Болеславу Маркевичу от 5 мая 1869 года ценное признание относительно характера своего поэтического дарования; «Когда я смотрю на себя со стороны (что весьма трудно), то, кажется, могу охарактеризовать своё творчество в поэзии как мажорное, что резко отлично от преобладающего минорного тона наших русских поэтов, за исключением Пушкина, который решительно мажорен. Это у меня происходит прежде всего оттого, что по-французски я порой употребляю непечатные слова, а они решительно мажорны. Жуковский не употреблял их никогда… Не надо принимать их в буквальном смысле, это ведь только один из способов закрутить усы, а когда они свисают вниз, то делаешься плаксой и элегиком». Действительно, от стихов Алексея Константиновича Толстого веет жизнеутверждающей бодростью.

Настоящим поэтическим завещанием стала последняя баллада А. К. Толстого «Слепой». Сюжет её таков: на охоте князь с дружиной углубился в лесную чащу; наступило время трапезы, и дружинники предложили для услаждения пиршества пригласить слепого гусляра, которого встретили поблизости; но старик шёл слишком медленно, и когда оказался на месте, охотники уже уехали; однако слепец, ничего не подозревая, запел свою песню; когда же понял, что опоздал, певец признаётся себе, что он всё равно не в силах молчать и песня льётся сама из его груди:

Она, как река в половодье, сильна,

Как росная ночь, благотворна,

Тепла, как душистая в мае весна,

Как солнце приветна, как буря грозна,

Как лютая смерть необорна!

Охваченный ею не может молчать,

Он раб ему чуждого духа,

Вожглась ему в грудь вдохновенья печать,

Неволей иль волей он должен вещать,

Что слышит подвластное ухо!

Не ведает горный источник, когда

Потоком он в степи стремится,

И бьёт и кипит его, пенясь, вода,

Придут ли к нему пастухи и стада

Струями его освежиться!

………………………………………………

И кто меня слушал, привет мой тому!

Земле-государыне слава!

Ручью, что ко слову журчал моему!

Вам, звездам, мерцавшим сквозь синюю тьму!

Тебе, мать сырая дубрава!

(«Слепой». 1873)

Эта баллада была переведена на немецкий язык Каролиной Павловой. Прочитав перевод, Ференц Лист загорелся желанием положить балладу своего русского друга на музыку. Алексей Толстой был в восторге. По его словам, нужно лишиться ума, чтобы не осчастливиться таким предложением и не ухватиться за него обеими руками. Он писал Каролине Сайн-Витгенштейн из Флоренции 5 февраля 1875 года: «Я не нахожу слов, чтобы благодарить Листа за его желание употребить свой гений для изложения песни моего сердца, и честь, которую он хочет мне сделать, наполняет меня гордостью и радостью; я тоже не могу выразить ему, насколько я тронут и благодарен за его дружбу. Я его часто вижу во сне, и чувство, которое я тогда испытываю, - чувство безграничного преклонения, которое меня возвышает в моих собственных глазах. Скажите ему, что я его люблю - вот всё, что я могу выразить словами». Своё намерение Лист выполнил, но этой музыки поэту уже услышать не довелось.

Наряду с балладами А. К. Толстой вынашивал замысел новой драмы. Он искал сюжет из дотатарского периода истории Руси. Сначала его привлекла фигура владимирского князя Андрея Боголюбского и его гибель. Но после чтения Карамзина поэт пришёл к выводу, что заговорщики кучковичи, убившие Андрея Боголюбского, просто «пьяницы и трусы» и, следовательно, это не тема для высокой трагедии. Затем Толстой обратился к легендам. Его заинтересовала былина о Садко, но он решил, что из этого предания можно сделать разве что балет.

Наконец в июле 1870 года Алексей Константинович сообщает жене из Дрездена: «Я приобрёл провизию здоровья на целый год, найдя сюжет для драмы - человеческой . Человек, чтобы спасти город, берёт на себя кажущуюся подлость. Но нужно вдвинуть это в рамку, и Новгород - была бы самая лучшая. Ты должна мне собрать всё, что было написано о Новгороде, обычаях той эпохи, и вообще всё, что известно о вече и об отношениях его с князем…» Поэт постоянно подчёркивал, что задуманная им драма - чисто психологическая, а не историческая, Новгород лишь обрамление.

Сюжет новой пьесы, озаглавленной «Посадник», придуман самим А. К. Толстым. В центре монументальная фигура фактического правителя Новгорода посадника Глеба Мироныча. Город окружён войсками суздальцев, и стоит вопрос о его падении. Среди горожан большой вес имеет партия сторонников сдачи, поскольку многие богатые купцы связаны с суздальским князем торговыми интересами. Глеб Мироныч возглавляет партию патриотов, стремящихся всеми силами отстоять свободу Новгорода. В первом действии его авторитет на вече непоколебим и он легко добивается того, что оборона поручена молодому воеводе, готовому биться до последней капли крови. Но вече переменчиво, импульсивно и легко забывает сегодня то, во что верило вчера. На посадника обрушивается клевета; «улица» обвиняет его в измене, и он должен с семьёй удалиться в изгнание.

Уже в ноябре 1870 года были написаны в прозе три действия новой драмы. Затем работа остановилась, и Алексей Константинович только время от времени возвращался к рукописи. Мешали невыносимые головные боли и то, что поэт называл «отсутствием нравственного спокойствия». 25 февраля 1871 года он сообщает из Красного Рога Якову Полонскому: «Я начал писать новгородскую драму. Написал в Дрездене три акта сплеча, прозой, приехал сюда и завяз в делах. Потом болезнь, потом болезнь жены, так и не продолжал. Но на днях заглянул в рукопись и с горя стал перекладывать прозу в стихи, и о чудо! Тотчас всё очистилось, всё бесполезное отпало само собой, и мне стало ясно, что для меня писать стихами легче, чем прозой ! Туг всякая болтовня так ярко выступает, что её херишь да херишь!»

В переписке Толстой постоянно подчёркивал, что «Посадник» на сегодняшний день его главный труд. Но дело не двигалось. Последнее четвёртое действие так и осталось ненаписанным. Но и в существующем виде «Посадник» представляет собой крупное художественное произведение. Поэт показал себя незаурядным мастером сценической интриги. Вообще, при чтении «Посадник» кажется законченной пьесой, где основные сюжетные линии доведены до логического конца. Именно поэтому она быстро нашла дорогу на сцену. Премьера «Посадника» состоялась на сцене Александринского театра уже в 1877 году. Поэт её не увидел.

В поездках по Европе Алексея Константиновича всё чаше тянуло к местам, овеянным воспоминаниями юности. В Веймаре он посетил вдову сына Гёте, жившую в доме великого поэта. Об этом Толстой писал жене 4 сентября 1869 года:

«Я был… у Оттилии Гёте, которой очень хотелось со мной познакомиться и которая тотчас стала говорить мне про „Ивана“ и сказала, что это „единственное произведение, которому вы прощаете отсутствие любви и где вы охотно этого не замечаете“… Она живёт в доме Гёте, где ничего не переменилось и так дышит временем за 50 лет тому назад: та же мебель и на том же месте, и она сама принадлежит тому времени, и много говорит про Гёте. Как-то всё пахнет пылью, молью, кофеем и старушкой - и грустно и Хорошо.

Этот дом считался когда-то роскошным, а он не в пример беднее нашего Краснорогского. И гипсовые статуи под бронзу там стоят, и ими, верно, Гёте гордился».

Последним крупным произведением А. К. Толстого стала поэма «Дракон», написанная терцинами и, по замыслу автора, представляющая собой «якобы перевод с итальянского». Сюжет - из эпохи войн гвельфов и гибеллинов, то есть времени Данте.

В письме Каролине Сайн-Витгенштейн поэт вкратце пересказывает содержание поэмы: «Оружейник из Милана рассказывает, что он служил в армии гвельфов во время войн с Барбароссой, и после проигранной битвы, в которой был убит их вождь, ему было поручено этим умирающим вождём доставить весть в Киавенну. Он отправляется в горы со своим учеником, и они сбиваются с пути. Они влезают на вершину, чтобы осмотреться, и там видят спящего дракона, которого вначале принимают за изваяние. Ученик бросает в него камнем; дракон медленно просыпается, оживает, спускается в долину и начинает с того, что съедает их лошадь, которая привязана к дереву. Затем он добирается до поля битвы и пожирает тела их убитых товарищей, - всё это они видят с вершины скалы. Достигнув Киавенны, они её находят в руках гибеллинов; затем следует взятие и разрушение Милана. Рассказчик считает появление дракона знамением, относящимся к Барбароссе, и кончает тем, что проклинает те города, которые перешли на его сторону. Всё достоинство рассказа состоит в большом правдоподобии невозможного факта , которое моя жена, совершенно расходящаяся со мной в литературных взглядах, называет грандиозным . На мой вопрос, может ли это сойти за перевод поэмы, современной происшествию, моя жена отвечает: да . Что касается меня, то мне она нравится; но где такой автор, которому бы не нравилось произведение, только что оконченное?!»

Летом 1875 года, будучи в Карлсбаде, Толстой читал «Дракона» Тургеневу и Стасюлевичу. Поэма их восхитила, особенно Тургенева, сказавшего, что Алексей Толстой достиг подлинно «дантовской образности». Однако они считали неудобным выдавать за перевод то, что на самом деле является оригинальным произведением. Толстой, смеясь, говорил, что пусть тот, кому охота, роется в старых итальянских рукописях в поисках первоисточника. Всё же он зачеркнул слово «перевод», оставив «С итальянского». С этим подзаголовком «Дракон» был напечатан в «Вестнике Европы» (1875. № 10). И этого поэт уже не увидел.

Завершив «Дракона», Толстой начал работать над циклом охотничьих воспоминаний. Лишне говорить, сколько интересного скопилось в его памяти и просто просилось на бумагу. Но, к сожалению, рукопись до конца не была доведена. Судьба её неизвестна. Ходили слухи, что она оказалась у Софьи Хитрово и по непонятной причине была уничтожена ею. Возможно, работа не продвинулась далее черновых набросков.

При закате жизни Алексей Константинович почти отошёл от лирики. Вот одно из последних его стихотворений:

Прозрачных облаков спокойное движенье.

Как дымкой солнечной перенимая свет,

То бледным золотом, то мягкой синей тенью

Окрашивает даль. Нам тихий свой привет

Шлёт осень мирная. Ни резких очертаний.

Ни ярких красок нет. Землёй пережита

Пора роскошных сил и мощных трепетаний;

Стремленья улеглись; иная красота

Сменила прежнюю; ликующего лета

Лучами сильными уж боле не согрета,

Природа вся полна последней теплоты;

Ещё вдоль влажных меж красуются цветы,

А на пустых полях засохшие былины

Опутывает сеть дрожащей паутины;

Кружася медленно в безветрии лесном,

На землю жёлтый лист спадает за листом;

Невольно я слежу за ними взором думным,

И слышится мне в их падении бесшумном:

Всему настал покой, прими ж его и ты,

Певец, державший стяг во имя красоты;

Проверь, усердно ли её святое семя

Ты в борозды бросал, оставленные всеми,

По совести ль тобой задача свершена

И жатва дней твоих обильна иль скучна?

«Со мной случилась странная вещь, которую я хочу Вам рассказать: во время моей большой болезни в деревне, так как я не мог ни лечь, ни встать сидя, я как-то ночью принялся писать маленькое стихотворение, которое мне пришло в голову. Я уже написал почти страницу, когда вдруг мои мысли смутились, и я потерял сознание.

Пришедши в себя, я хотел прочесть то, что я написал; бумага лежала передо мной, карандаш тоже, ничего в обстановке, окружающей меня, не изменилось, - а вместе с тем я не узнал ни одного слова в моём стихотворении. Я начал искать, переворачивать все мои бумаги, и не находил моего стихотворения. Пришлось признаться, что я писал бессознательно , а вместе с тем мною овладела какая-то мучительная боль, которая состоит в том, что я непременно хотел вспомнить что-то, хотел удержать какую-то убегающую от меня мысль.

Это мучительное состояние становилось так сильно, что я пошёл будить мою жену; она, с своей стороны, велела разбудить доктора, который велел мне сейчас же положить льду на голову и горчичники к ногам, - тогда равновесие установилось. Стихотворение, которое я написал совершенно бессознательно , недурно и напечатано в январской книжке этого года „Вестника Европы“…

Во всяком случае, это - явление патологическое, довольно странное. Три раза в моей жизни я пережил это чувство - хотел уловить какое-то неуловимое воспоминание - но я не желал бы ещё раз пройти через это, так как это чувство очень тяжёлое и даже страшное. В том, что я написал, есть какого-то рода тяжёлое предчувствие - близкой смерти».

Примерно за год до кончины Алексей Константинович, чтобы избавиться от мучительных болей, стал впрыскивать себе морфий; он надеялся также, что морфий воскресит его угасающие творческие потенции. Но это оказалось роковым решением. Морфий окончательно подорвал его силы. Поэт почти не поднимался с кресла. Ежедневно его вывозили в каталке на прогулку в сосны. Здесь больному становилось легче, поэтому по всему дому были расставлены кадки с водою, в которых, словно лес, высились молодые срубленные сосенки.

Как-то ночью Толстой проснулся от сильного стука по столику, стоявшему у его постели. Ему показалось, что над ним склонилась человеческая фигура в белом. Она мгновенно исчезла, но стуки продолжались. Поэт верил, что это мать приходила за ним.

Предчувствие не обмануло Алексея Константиновича. Он скоропостижно скончался 28 сентября 1875 года. Жена, войдя в кабинет поэта в половине девятого вечера с лекарством, увидела сидящего в кресле покойника. На письменном столе были пустой пузырёк из-под морфия и шприц.

Алексея Константиновича похоронили в склепе сельской церкви Красного Рога. Сам он завещал, чтобы его положили в дубовый гроб. Но привезённый из Брянска гроб оказался мал для его богатырского телосложения. Наскоро сколотили сосновый гроб, и крестьяне на руках отнесли своего помещика к месту упокоения. В скором времени вдова заказала в Париже металлический саркофаг, и ныне останки поэта покоятся в этом узилище. А. К. Толстому было всего 58 лет.

Среди откликов на неожиданную смерть знаменитого поэта выделялся некролог, написанный Тургеневым. Он отдал должное Алексею Толстому и как литератору, и как человеку:

«Он был рождён поэтом, а это в наше время везде - и пуще всего в России - большая редкость… Он свободно, мастерскою рукою распоряжался родным языком, лишь изредка поддаваясь то искушениям виртуозности - желанию пощеголять, то архаическими, правда, иногда весьма счастливыми оборотами, то другим, мгновенным соображениям, в сущности чуждым, как вообще всё политическое, его сердцу и уму. Он оставил в наследство своим соотечественникам прекрасные образцы драм, романов, лирических стихотворений, которые - в течение долгих лет - стыдно будет не знать всякому образованному русскому; он был создателем нового у нас литературного рода - исторической баллады, легенды; на этом поприще он не имел соперников… Наконец - и как бы в подтверждение сказанного выше о многосторонности его дарования - кто же не знает, что в его строго идеальной и стройной натуре била свежим ключом струя неподдельного юмора - и что граф А. К. Толстой, автор „Смерти Иоанна Грозного“ и „Князя Серебряного“, был в то же время одним из творцов памятного всем „Козьмы Пруткова“?

…Всем, знавшим его, хорошо известно, какая это была душа, честная, правдивая, доступная всяким добрым чувствам, готовая на жертвы, преданная до нежности, неизменно верная и прямая. „Рыцарская натура“ - это выражение почти неизбежно приходило всем на уста при одной мысли о Толстом; я бы позволил себе употребить другой - в наше время несколько заподозренный, но прекрасный и в данном случае самый уместный - эпитет. Натура гуманная, глубоко гуманная! - вот что был Толстой, и как у всякого истинного поэта, жизнь которого неуклонно переливается в его творчество, эта гуманная натура Толстого сквозит и дышит во всём, что он написал».

В заключение Тургенев с благодарностью вспоминал, что именно Алексею Толстому он обязан своим освобождением из ссылки в Спасское-Лутовиново в начале 1850-х годов.

Надо сказать, что не столь уж многие в то время готовы были признать А. К. Толстого выдающимся поэтом и драматургом. Радикальная критика, задававшая тон в литературных журналах, причислила его к лагерю ретроградов, стремясь отомстить за сатирические выпады по адресу нигилистов. Конечно, Толстой не всегда был справедлив, но и его противники не давали себе труда понять позицию поэта.

Пожалуй, лучше всего Алексея Константиновича Толстого постиг Владимир Сергеевич Соловьёв. Для него Алексей Толстой был прежде всего по-этом-патриотом. По мысли философа, «истинный патриотизм заставляет желать своему народу не только наибольшего могущества, но - главное - наибольшего достоинства, наибольшего приближения к правде и совершенству, т. е. к подлинному, безусловному благу».

Фактически ту же мысль, но другими словами, выразил поэт нашего времени нобелевский лауреат Иосиф Бродский. По его словам, А. К. Толстой, «поэт уникальный, гибкий и разнообразный», обладал провидческим даром: «Учитывая происшедшее со страной в двадцатом веке, то, что его современники принимали за эскапические или ностальгические мечтания, обернулось предупреждением и пророчеством».

Алексей Константинович Толстой в своих произведениях отстаивал ценность цельной, самостоятельной личности, полной чувства собственного достоинства. Достаточно вспомнить князя Серебряного, Василия Шибанова, Иоанна Дамаскина. Он сам был олицетворением такой смелой и свободной личности.

Несколько слов в порядке эпилога. Похоронив мужа, вдова покинула усадьбу и перебралась в Петербург. Многочисленные друзья покойного поэта остались её друзьями. В литературных кругах она пользовалась репутацией женщины необычайно умной и образованной.

Софья Андреевна сумела быстро окружить себя представителями творческого мира. Помимо ума она привлекала сердечностью, тактом, ибо, как уже сказано, красотой и кокетством и в молодости не отличалась, а в этот период была постоянно одета в чёрное с обязательной вдовьей вуалью на седых волосах. Став домоседкой, она почти не выезжала; после четырёх часов графиню Толстую всегда можно было найти в её одинокой обители. В числе самых близких знакомых Софьи Андреевны и постоянных посетителей её салона были Фёдор Достоевский и молодой тогда философ Владимир Соловьёв.

Достоевский, как известно, обладал сложным характером; каким он являлся на вечерах Софьи Андреевны, можно судить по воспоминаниям его дочери: «Достоевский не был светским человеком и совсем не старался казаться любезным людям, которые ему не нравились. Если он встречал людей доброжелательных, чистые и благородные души, он был настолько мил с ними, что они никогда не могли забыть его и даже через двадцать лет после его смерти повторяли слова, сказанные им Достоевским. Когда же перед отцом оказывался один из снобов, которыми были полны петербургские салоны, он упорно молчал. Напрасно старалась графиня Толстая прервать его молчание, искусно задавая ему вопросы; отец отвечал рассеянное „да“, „нет“ и продолжал рассматривать сноба как удивительное и вредное насекомое. Подобной нетерпимостью отец нажил себе множество врагов, что обычно его мало беспокоило».

Посетитель последней квартиры Фёдора Михайловича Достоевского в Петербурге (теперь - музей) обязательно обратит внимание на большую фотографию «Сикстинской мадонны» Рафаэля, висящую над его письменным столом. Это была любимейшая картина Достоевского, и он мечтал приобрести её фотокопию, чтобы всегда иметь перед глазами. Во время поездок за границу он тщетно искал такую копию, как, впрочем, и в петербургских магазинах. Фёдор Михайлович как-то обмолвился об этом Софье Андреевне и, конечно, забыл разговор. Она сразу же обратилась к своим многочисленным иностранным друзьям, и уже через три недели великолепная фотография Мадонны с младенцем (центральная часть творения Рафаэля) была получена. Владимир Соловьёв отвёз её на квартиру писателя и передал просьбу Софьи Андреевны принять «на добрую память». Достоевского дома не было; семейные решили поднести её Фёдору Михайловичу как подарок в день его 58-летия - через несколько дней, 30 октября 1879 года. Достоевский был тронут до слёз и замечательным даром и отзывчивостью Софьи Андреевны.

Добрые отношения сохранились у вдовы А К. Толстого с Афанасием Фетом. Свидетельством являются ностальгические стихи, посвящённые ей старым поэтом:

Где средь иного поколенья

Нам мир так пуст,

Ловлю усмешку утомленья

Я ваших уст.

Мне всё сдаётся: миновали

Восторги роз,

Цветы последние увяли,

Побил мороз.

И бездыханна, бесприветна

Тропа и там,

Где что-то бледное заметно

По бороздам.

(«Графине С. А. Толстой». 1889)

Возможно, Фет вспоминал свой приезд в Красный Рог.

Старость подступала неумолимо, но и в преклонных годах Софья Андреевна сохранила жгучий интерес к искусству, поэзии, философским проблемам. Критик Николай Страхов писал Льву Толстому, что постоянно встречает её в Публичной библиотеке. Дамы в то время не имели привычки посещать подобные заведения.

Зиму Софья Андреевна обыкновенно проводила в Петербурге или Москве, лето - в Красном Роге, где ежедневно ходила на могилу мужа. В деревне на её средства была открыта школа, оборудован фельдшерский пункт, содержалась аптека с бесплатными для крестьян лекарствами. На окраине её усилиями выросла целая улица из изб для так называемых пенсионеров, большей частью иностранцев, вывезенных когда-то А. К. Толстым из-за рубежа и служивших в усадьбе садовниками, гувернёрами, кондитерами…

Софья Андреевна пережила Алексея Константиновича на семнадцать лет. Она умерла в 1892 году вдали от родины - в Португалии, где гостила у Софьи Хитрово, муж которой занимал в этой стране дипломатический пост. Гроб с телом Софьи Андреевны был перевезён в Красный Рог и помещён в склепе рядом с гробом Алексея Константиновича Толстого. Такова была их обоюдная воля.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

XIV. ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ «Это были последние приятные моменты в жизни Александра Григорьевича», - вспоминая о съезде русских естествоиспытателей и врачей, писал Соколов. Едва успели замолкнуть рукоплескания в честь Столетова, как ученый получил письмо от графа И. Д. Делянова

Последние годы Летом 1901 года Попов проводил испытания радиостанций на Черноморском флоте, в Одессе и Ростове-на-Дону. Результаты летних испытаний были неплохими. Дальность приема удалось увеличить до ста сорока восьми километров. И ему казалось, что понемногу удастся

Последние годы Работы на Маковце были окончены, Андрей с Даниилом вернулись в Андроников монастырь. Разошлась по своим обителям и градам наскоро набранная для срочных трудов дружина. Долго помнили троицкие монахи двух мастеров, которые «духовно братство и любовь к себе

Последние годы Будучи временно отлучен от государственной деятельности, Черчилль все больше времени уделял своему любимому хобби - живописи. Но когда в конце 40-х годов ему предложили устроить выставку его работ, Уинстон скромно отказался: "Они не стоят того, чтобы их

Последние годы В 1945 году депутаты норвежского стортинга и шведского риксдага, женский секретариат Норвежской рабочей партии, социал-демократический и радикальный союзы женщин Швеции, а также многочисленные общественные деятели двух стран выдвинули кандидатуру

Пуск «Энергии», работы по ракетам в последние годы СССР и первые годы независимой Украины Cняв Cергеева и назначив меня исполняющим обязанности первого заместителя отсутствующего директора, начальство разъехалось. Оно посчитало, что сделало все возможное для пуска

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ Работы на Маковце были окончены, Андрей с Даниилом вернулись в Андроников монастырь. Разошлась по своим обителям и градам наскоро набранная для срочных трудов дружина. Долго помнили троицкие монахи двух мастеров, которые «духовно братство и любовь к себе

VII. ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ «…Любители добра, ужель надежды нет? Мужайтесь, бодрствуйте и смело протекайте Сей краткой жизни путь…» А. Радищев В 115 верстах от Москвы, недалеко от Малоярославца, находилось сельцо Немцово, принадлежавшее Радищеву.Сюда приехал он из ссылки. С

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ Время безжалостнее, чем мы думаем: оно убивает даже сказочников.Сказки Андерсена добрались до Индии: «История одной матери» помогала миссионерам распространять истины Иисуса Христа. Наивность - может быть, единственное, что

Последние годы 15 мая 1962 года Королёв утвердил эскизный проект лунной ракеты Н-1. 24 декабря 1962 года он подписал эскизный проект космического комплекса «Союз»: пилотируемый корабль 7К; разгонный блок 9К и корабль-танкер 11К для облёта Луны.Одновременно в 1963 году готовились

Толстой (граф Алексей Константинович) - известный поэт и драматург. Родился 24 августа 1817 г. в Петербурге. Мать его, красавица Анна Алексеевна Перовская, воспитанница графа А.К. Разумовского, вышла в 1816 г. замуж за пожилого вдовца графа Константина Петровича Толстого (брата известного художника-медальера Федора Толстого). Брак был несчастлив; между супругами скоро произошел открытый разрыв. В автобиографии Толстого (письмо его к Анджело Де-Губернатису при I т. "Сочинений" Толстого) мы читаем: "Еще шести недель я был увезен в Малороссию матерью моей и моим дядей со стороны матери, Алексеем Алексеевичем Перовским, бывшим позднее попечителем Харьковского университета и известным в русской литературе под псевдонимом Антона Погорельского. Он меня воспитал и первые мои годы прошли в его имении". Восьми лет Толстой, с матерью и Перовским, переехал в Петербург. При посредстве друга Перовского - Жуковского - мальчик был представлен тоже восьмилетнему тогда наследнику престола, впоследствии императору Александру II , и был в числе детей, приходивших к цесаревичу по воскресеньям для игр. Отношения, таким образом завязавшиеся, продолжались в течение всей жизни Толстого; супруга Александра II, императрица Мария Александровна, также ценила и личность, и талант Толстого

В 1826 г. Толстой с матерью и дядей отправился в Германию; в памяти его особенно резко запечатлелось посещение в Веймаре Гёте и то, что он сидел у великого старика на коленях. Чрезвычайное впечатление произвела на него Италия, с ее произведениями искусства. "Мы начали", пишет он в автобиографии, "с Венеции, где мой дядя сделал значительные приобретения в старом дворце Гримани. Из Венеции мы поехали в Милан, Флоренцию, Рим и Неаполь, - и в каждом из этих городов рос во мне мой энтузиазм и любовь к искусству, так что по возвращении в Россию я впал в настоящую "тоску по родине", в какое-то отчаяние, вследствие которого я днем ничего не хотел есть, а по ночам рыдал, когда сны меня уносили в мой потерянный рай". Получив хорошую домашнюю подготовку, Толстой в середине 30-х годов поступил в число так называемых "архивных юношей", состоявших при Московском главном архиве министерства иностранных дел. Как "студент архива", он в 1836 г. выдержал в Московском университете экзамен "по наукам, составлявшим курс бывшего словесного факультета", и причислился к русской миссии при германском сейме во Франкфурте на Майне. В том же году умер Перовский, оставив ему все свое крупное состояние. Позднее Толстой служил во II отделении собственной Его Императорского Величества канцелярии, имел придворное звание и, продолжая часто ездить за границу, вел светскую жизнь

В 1855 г., во время крымской войны, Толстой хотел организовать особое добровольное ополчение, но это не удалось, и он поступил в число охотников так называемого "стрелкового полка Императорской фамилии". Участия в военных действиях ему не пришлось принять, но он едва не умер от жестокого тифа, унесшего около Одессы значительную часть полка. Во время болезни ухаживала за ним жена полковника С.А. Миллер (урожденная Бахметьева), на которой он позднее женился. Письма его к жене, относящиеся к последним годам его жизни, дышат такой же нежностью, как и в первые годы этого очень счастливого брака. Во время коронации в 1856 г., Александр II назначил Толстого флигель-адъютантом, а затем, когда Толстой не захотел остаться в военной службе, егермейстером. В этом звании, не неся никакой службы, он оставался до самой смерти; только короткое время было он членом комитета о раскольниках. С середины 60-х годов его некогда богатырское здоровье - он разгибал подковы и свертывал пальцами винтообразно зубцы вилок - пошатнулось. Жил он поэтому большей частью за границей, летом в разных курортах, зимой в Италии и Южной Франции, но подолгу живал также в своих русских имениях - Пустыньке (возле станции Саблино, под Петербургом) и Красном Роге (Мглинского уезда, Черниговской губернии, близ города Почепа), где он и умер 28 сентября 1875 г. В личной жизни своей Толстой представляет собой редкий пример человека, который не только всячески уклонялся от шедших ему навстречу почестей, но еще должен был выдерживать крайне тягостную для него борьбу с людьми, от души желавшими ему добра и предоставлявшими ему возможность выдвинуться и достигнуть видного положения. Толстой хотел быть "только" художником. Когда в первом крупном произведении своем - поэме, посвященной душевной жизни царедворца - поэта Иоанна Дамаскина - Толстой говорил о своем герое: "Любим калифом Иоанн, ему, что день, почет и ласка" - это были черты автобиографические. В поэме Иоанн Дамаскин обращается к калифу с такой мольбой: "простым рожден я был певцом, глаголом вольным Бога славить... О, отпусти меня, калиф, дозволь дышать и петь на воле". Совершенно с такими же мольбами встречаемся мы в переписке Толстого. Необыкновенно мягкий и нежный, он должен был собрать весь запас своей энергии, чтобы отказаться от близости к Государю, которому, когда он заболел под Одессой, по несколько раз в день телеграфировали о состоянии его здоровья. Одно время Толстой поколебался было: ему показалось привлекательным быть при Государе, как он выразился в письме к нему, "Бесстрашным сказателем правды" - но просто придворным Толстой не хотел быть ни в каком случае. В его переписке ясно отразилась удивительно-благородная и чистая душа поэта; но из нее же видно, что изящная его личность была лишена силы и тревоги, мир сильных ощущений и мук сомнения был ему чужд. Это наложило печать на все его творчество.

Толстой начал писать и печатать очень рано. Уже в 1841 г., под псевдонимом Краснорогский, вышла его книжка "Упырь" (Санкт-Петербург). Толстой впоследствии не придавал ей никакого значения и не включал в собрание своих сочинений; ее лишь в 1900 г. переиздал личный друг его семьи, Владимир Соловьев. Это - фантастический рассказ в стиле Гофмана и Погорельского-Перовского. Белинский встретил его очень приветливо. Длинный промежуток времени отделяет первое, мимолетное появление Толстого в печати от действительного начала его литературной карьеры. В 1854 г. он выступил в "Современнике" с рядом стихотворений ("Колокольчики мои", "Ой стоги" и др.), сразу обративших на него внимание. Литературные связи его относятся еще к сороковым годам. Он был хорошо знаком с Гоголем, Аксаковым, Анненковым, Некрасовым, Панаевым и особенно с Тургеневым, который был освобожден от постигшей его в 1852 г. ссылки в деревню благодаря хлопотам Толстого. Примкнув ненадолго к кружку "Современника", Толстой принял участие в составлении цикла юмористических стихотворений, появившихся в "Современнике" в 1854 - 55 годах под известным псевдонимом Кузьмы Пруткова (см.). Весьма трудно определить, что именно здесь принадлежит Толстому, но несомненно, что его вклад был не из маловажных: юмористическая жилка была очень сильна в нем. Он обладал даром весьма тонкой, хотя и добродушной насмешки; многие из лучших и наиболее известных его стихотворений обязаны своим успехом именно иронии, в них разлитой (например "Спесь", "У приказных ворот"). Юмористически-сатирические выходки Толстого против течений 60-х годов ("Порой веселой мая", "Потом богатырь" и др.) немало повлияли на дурное отношение к нему известной части критики. Видное место занимают юмористические пассажи и в цикле толстовских обработок былинных сюжетов. Никогда не стесняясь в своих юмористических выходках посторонними соображениями, этот, по мнению многих из своих литературных противников, "консервативный" поэт написал несколько юмористических поэм, до сих пор не включаемых в собрание его сочинений и (не считая заграничных изданий) попавших в печать только в восьмидесятых годах. В ряду этих поэм особенной известностью пользуются две: "Очерк русской истории от Гостомысла до Тимашева" ("Русская Старина", 1878, т. 40) и "Сон Попова" (ib., 1882, № 12). Первая из них представляет собой юмористическое обозрение почти всех главных событий истории России, с постоянным припевом: "Порядка только нет". Поэма написана в намеренно-вульгарном тоне, что не мешает некоторым характеристикам быть очень меткими (например об Екатерине II: "Madame, при вас на диво порядок процветает, - писали ей учтиво Вольтер и Дидерот, - лишь надобно народу, которому вы мать, скорее дать свободу, скорей свободу дать". Она им возразила: "Messieurs, vous me comblez", и тотчас прикрепила украинцев к земле"). "Сон статского советника Попова" еще более комичен. - Написанные в народном стиле стихотворения, которыми дебютировал Толстой, особенно понравились московскому славянофильскому кружку; в его органе, "Русской Беседе", появились две поэмы Толстого: "Грешница" (1858) и "Иоанн Дамаскин" (1859). С прекращением "Русской Беседы" Толстой становится деятельным сотрудником Катковского "Русского Вестника", где были напечатаны драматическая поэма "Дон-Жуан" (1862), исторический роман "Князь Серебряный" (1863) и ряд архаически сатирических стихотворений, вышучивающих материализм 60-х годов. В "Отечественных Записках" 1866 г. была напечатана первая часть драматической трилогии Толстого - "Смерть Иоанна Грозного", которая в 1867 г. была поставлена на сцене Александринского театра в Санкт-Петербурге и имела большой успех, несмотря на то, что соперничество актеров лишало драму хорошего исполнителя заглавной роли. В следующем году эта трагедия, в прекрасном переводе Каролины Павловой (см.), тоже с большим успехом, была поставлена на придворном театре лично дружившего с Толстым великого герцога Веймарского. С преобразованием в 1868 г. "Вестника Европы" в общелитературный журнал, Толстой становится его деятельным сотрудником. Здесь, кроме ряда былин и других стихотворений, были помещены остальные две части трилогии - "Царь Федор Иоаннович" (1868, 5) и "Царь Борис" (1870, 3), стихотворная автобиографическая повесть "Портрет" (1874, 9) и написанный в Дантовском стиле рассказ в стихах "Дракон". После смерти Толстого были напечатаны неоконченная историческая драма "Посадник" и разные мелкие стихотворения. Меньше всего выдается художественными достоинствами чрезвычайно-популярный роман Толстого "Князь Серебряный", хотя он, несомненно, пригоден как чтение для юношества и для народа. Он послужил также сюжетом для множества пьес народного репертуара и лубочных рассказов. Причина такой популярности - доступность эффектов и внешняя занимательность; но роман мало удовлетворяет требованиям серьезной психологической разработки. Лица поставлены в нем слишком схематично и одноцветно, при первом появлении на сцену сразу получают известное освещение и с ним остаются без дальнейшего развития не только на всем протяжении романа, но даже в отделенном 20 годами эпилоге. Интрига ведена очень искусственно, в почти сказочном стиле; все совершается по щучьему велению. Главный герой, по признанию самого Толстого - лицо совершенно бесцветное. Остальные лица, за исключением Грозного, сработаны по тому условно-историческому трафарету, который установился со времен "Юрия Милославского" для изображения древнерусской жизни. Толстой хотя и изучал старину, но большей частью не по первоисточникам, а по пособиям. Сильнее всего отразилось на его романе влияние народных песен, былин и лермонтовской "Песни о купце Калашникове". Лучше всего удалась автору фигура Грозного. То безграничное негодование, которое овладевает Толстым каждый раз, когда он говорит о неистовствах Грозного, дало ему силу порвать с условным умилением перед древнерусской жизнью. По сравнению с романами Лажечникова и Загоскина, еще меньше заботившихся о реальном воспроизведении старины, "Князь Серебряный", представляет собой, однако, шаг вперед. Несравненно интереснее Толстой как поэт и драматург. Внешняя форма стихотворений Толстого не всегда стоит на одинаковой высоте. Помимо архаизмов, к которым даже такой ценитель его таланта, как Тургенев, относился очень сдержанно, но которые можно оправдать ради их оригинальности, у Толстого попадаются неверные ударения, недостаточные рифмы, неловкие выражения. Ближайшие его друзья ему на это указывали, и в переписке своей он не раз возражает на эти вполне благожелательные упреки. В области чистой лирики лучше всего, соответственно личному душевному складу Толстого, ему удавалась легкая, грациозная грусть, ничем определенным не вызванная. В своих поэмах Толстой является поэтом описательным по преимуществу, мало занимаясь психологией действующих лиц. Так, "Грешница" обрывается как раз там, где происходит перерождение недавней блудницы. В "Драконе", по словам Тургенева (в некрологе Толстому), Толстой "достигает почти Дантовской образности и силы"; и действительно, в описаниях строго выдержан Дантовский стиль. Интерес психологический из поэм Толстого представляет только "Иоанн Дамаскин". Вдохновенному певцу, удалившемуся в монастырь от блеска двора, чтобы отдаться внутренней духовной жизни, суровый игумен, в видах полного смирения внутренней гордыни, запрещает предаваться поэтическому творчеству. Положение высоко-трагическое, но заканчивается оно компромиссом: игумену является видение, после которого он разрешает Дамаскину продолжать слагать песнопения. Всего ярче поэтическая индивидуальность Толстого сказалась в исторических балладах и обработках былинных сюжетов. Из баллад и сказаний Толстого особенной известностью пользуется "Василий Шибанов"; по изобразительности, концентрированности эффектов и сильному языку - это одно из лучших произведений Толстого. О писанных в старорусском стиле стихотворениях Толстого можно повторить то, что сам он сказал в своем послании Ивану Аксакову: "Судя меня довольно строго, в моих стихах находишь ты, что в них торжественности много и слишком мало простоты". Герои русских былин в изображении Толстого напоминают французских рыцарей. Довольно трудно распознать подлинного вороватого Алешу Поповича, с глазами завидущими и руками загребущими, в том трубадуре, который, полонив царевну, катается с ней на лодочке и держит ей такую речь: "...сдайся, сдайся, девица душа! я люблю тебя царевна, я хочу тебя добыть, вольной волей иль неволей, ты должна меня любить. Он весло свое бросает, гусли звонкие берет, дивным пением дрожащий огласился очерет..." Несмотря, однако, на несколько условный стиль толстовских былинных переработок, в их нарядном архаизме нельзя отрицать большой эффектности и своеобразной красоты. Как бы предчувствуя свою близкую кончину и подводя итог всей своей литературной деятельности, Толстой осенью 1875 г. написал стихотворение "Прозрачных облаков спокойное движенье", где, между прочим, говорит о себе:
Всему настал конец, прийми ж его и ты
Певец, державший стяг во имя красоты.
Это самоопределение почти совпадает с тем, что говорили о Толстом многие "либеральные" критики, называвшие его поэзию типичной представительницей "искусства для искусства". И, тем не менее, зачисление Толстого исключительно в разряд представителей "чистого искусства" можно принять только с значительными оговорками. В тех самых стихотворениях на древнерусские сюжеты, в которых всего сильнее сказалась его поэтическая индивидуальность, водружен далеко не один "стяг красоты": тут же выражены и политические идеалы Толстого, тут же он борется с идеалами, ему не симпатичными. В политическом отношении он является в них славянофилом в лучшем смысле слова. Сам он, правда (в переписке), называет себя решительнейшим западником, но общение с московскими славянофилами все же наложило на него яркую печать. В Аксаковском "Дне" было напечатано нашумевшее в свое время стихотворение "Государь ты наш батюшка", где в излюбленной им юмористической форме Толстой изображает петровскую реформу как "кашицу", которую "государь Петр Алексеевич" варит из добытой "за морем" крупы (своя якобы "сорная"), а мешает "палкой"; кашица "крутенька" и "солона", расхлебывать ее будут "детушки". В старой Руси Толстого привлекает, однако, не московский период, омраченный жестокостью Грозного, а Русь Киевская, вечевая. Когда Поток-богатырь, проснувшись после пяти-векового сна, видит раболепие толпы перед царем, он "удивляется притче" такой: "если князь он, иль царь напоследок, что ж метут они землю пред ним бородой? мы честили князей, но не этак! Да и полно, уж вправду ли я на Руси? От земного нас Бога Господь упаси! Нам писанием велено строго признавать лишь небесного Бога!" Он "пытает у встречного молодца: где здесь, дядя, сбирается вече?" В "Змее Тугарине" сам Владимир провозглашает такой тост: "за древнее русское вече, за вольный, за честный славянский народ, за колокол пью Новграда, и если он даже и в прах упадет, пусть звон его в сердце потомков живет". С такими идеалами, нимало не отзывающимися "консерватизмом", Толстой, тем не менее, был в середине 60-х годов зачислен в разряд писателей откровенно-ретроградных. Произошло это оттого, что, оставив "стяг красоты", он бросился в борьбу общественных течений и весьма чувствительно стал задевать "детей" Базаровского типа. Не нравились они ему главным образом потому, что "они звона не терпят гуслярного, подавай им товара базарного, все чего им не взвесить, не смеряти, все кричат они, надо похерити". На борьбу с этим "ученьем грязноватым" Толстой призывал "Пантелея-Целителя": "и на этих людей, государь Пантелей, палки ты не жалей суковатые". И вот, он сам выступает в роли Пантелея-Целителя и начинает помахивать палкой суковатой. Нельзя сказать, чтобы он помахивал ею осторожно. Это не одна добродушная ирония над "материалистами", "у коих трубочисты суть выше Рафаила", которые цветы в садах хотят заменить репой и полагают, что соловьев "скорее истребити за бесполезность надо", а рощи обратить в места "где б жирные говяда кормились на жаркое" и т. д. Весьма широко раздвигая понятие о "российской коммуне" Толстой полагает, что ее приверженцы "все хотят загадить для общего блаженства", что "чужим они немногое считают, когда чего им надо, то тащут и хватают"; "толпы их все грызутся, лишь свой откроют форум, и порознь все клянутся in verba вожакорум. В одном согласны все лишь: коль у других именье отымешь да разделишь, начнется вожделенье". Справиться с ними, в сущности, не трудно: "чтоб русская держава спаслась от их затеи, повесить Станислава всем вожакам на шею". Все это вызвало во многих враждебное отношение к Толстому, и он вскоре почувствовал себя в положении писателя, загнанного критикой. Общий характер его литературной деятельности и после посыпавшихся на него нападок остался прежний, но отпор "крику оглушительному: сдайтесь, певцы и художники! Кстати ли вымыслы ваши в наш век положительный!" он стал давать в форме менее резкой, просто взывая к своим единомышленникам: "дружно гребите, во имя прекрасного, против течения". Как ни характерна сама по себе борьба, в которую вступил поэт, считавший себя исключительно певцом "красоты", не следует, однако, преувеличивать ее значение. "Поэтом-бойцом", как его называют некоторые критики, Толстой не был; гораздо ближе к истине то, что он сам сказал о себе: "двух станов не боец, но только гость случайный, за правду я бы рад поднять мой добрый меч, но спор с обоими - досель мой жребий тайный, и к клятве ни один не мог меня привлечь". - В области русской исторической драмы Толстому принадлежит одно из первых мест; здесь он уступает только одному Пушкину. Исторически-бытовая драма "Посадник", к сожалению, осталась неоконченной. Драматическая поэма "Дон-Жуан" задумана Толстым не только как драма, для создания которой автор не должен перевоплощать свою собственную психологию в характеры действующих лиц, но также как произведение лирически-философское; между тем спокойный, добродетельный и почти "однолюб" Толстой не мог проникнуться психологией вечно ищущего смены впечатлений, безумно-страстного Дон-Жуана. Отсутствие страсти в личном и литературном темпераменте автора привело к тому, что сущность дон-жуанского типа совершенно побледнела в изображении Толстого: именно страсти в его "Дон-Жуане" и нет. На первый план между драматическими произведениями Толстого выступает, таким образом, его трилогия. Наибольшей известностью долго пользовалась первая часть ее - "Смерть Иоанна Грозного". Это объясняется прежде всего тем, что до недавнего времени только она одна и ставилась на сцену - а сценическая постановка трагедий Толстого, о которой он и сам так заботился, написав специальное наставление для нее, имеет большое значение для установления репутации его пьес. Сцена, например, где к умирающему Иоанну, в исполнение только что отданного им приказа, с гиком и свистом врывается толпа скоморохов, при чтении не производит и десятой доли того впечатления, как на сцене. Другая причина недавней большей популярности "Смерти Иоанна Грозного" заключается в том, что в свое время это была первая попытка вывести на сцену русского царя не в обычных до того рамках легендарного величия, а в реальных очертаниях живой человеческой личности. По мере того как этот интерес новизны пропадал, уменьшался и интерес к "Смерти Иоанна Грозного", которая теперь ставится редко и вообще уступила первенство "Федору Иоанновичу". Непреходящим достоинством трагедии, помимо очень колоритных подробностей и сильного языка, является чрезвычайная стройность в развитии действия: нет ни одного лишнего слова, все направлено к одной цели, выраженной уже в заглавии пьесы. Смерть Иоанна носится над пьесой с первого же момента; всякая мелочь ее подготовляет, настраивая мысль читателя и зрителя в одном направлении. Вместе с тем каждая сцена обрисовывает перед нами Иоанна с какой-нибудь новой стороны; мы узнаем его и как государственного человека, и как мужа, и как отца, со всех сторон его характера, основу которого составляет крайняя нервность, быстрая смена впечатлений, переход от подъема к упадку духа. Нельзя не заметить, однако, что в своем усиленном стремлении к концентрированию действия Толстой смешал две точки зрения: фантастически-суеверную и реалистическую. Если автор желал сделать узлом драмы исполнение предсказания волхвов, что царь непременно умрет в Кириллин день, то незачем было придавать первостепенное значение стараниям Бориса вызвать в Иоанне гибельное для него волнение, которое, как Борис знал от врача, будет для царя смертельно помимо всяких предсказаний волхвов. В третьей части трилогии - "Царе Борисе" - автор как бы совсем забыл о том Борисе, которого вывел в первых двух частях трилогии, о Борисе косвенном убийце Иоанна и почти прямом - царевича Димитрия, хитром, коварном, жестоком правителе Руси в царствование Феодора, ставившем выше всего свои личные интересы. Теперь, кроме немногих моментов, Борис - идеал царя и семьянина. Толстой не в состоянии был отделаться от обаяния образа, созданного Пушкиным, и впал в психологическое противоречие с самим собой, причем еще значительно усилил пушкинскую реабилитацию Годунова. Толстовский Борис прямо сентиментален. Чрезмерно сентиментальны и дети Бориса: жених Ксении, датский королевич, скорее напоминает юношу эпохи Вертера, чем авантюриста, приехавшего в Россию для выгодной женитьбы. Венцом трилогии является срединная ее пьеса - "Федор Иоаннович". Ее мало заметили при появлении, мало читали, мало комментировали. Но вот, в конце 1890-х годов, было снято запрещение ставить пьесу на сцене. Ее поставили сначала в придворно-аристократических кружках, затем на сцене Петербургского Малого театра; позже пьеса обошла всю провинцию. Успех был небывалый в летописях русского театра. Многие приписывали его удивительной игре актера Орленева, создавшего роль Федора Иоанновича - но и в провинции всюду нашлись "свои Орленевы". Дело, значит, не в актере, а в том замечательно благодарном материале, который дается трагедией. Поскольку исполнению "Дон-Жуана" помешала противоположность между психологией автора и страстным темпераментом героя, постольку родственность душевных настроений внесла чрезвычайную теплоту в изображение Федора Иоанновича. Желание отказаться от блеска, уйти в себя так знакомо было Толстому, бесконечно-нежное чувство Федора к Ирине так близко напоминает любовь Толстого к жене. С полной творческой самобытностью Толстой понял по-своему совсем иначе освещенного историей Федора - понял, что это отнюдь не слабоумный, лишенный духовной жизни человек, что в нем были задатки благородной инициативы, могущей дать ослепительные вспышки. Не только в русской литературе, но и во всемирной мало сцен, равных, по потрясающему впечатлению, тому месту трагедии, когда Федор спрашивает Бориса: "царь я или не царь?" Помимо оригинальности, силы и яркости, эта сцена до такой степени свободна от условий места и времени, до такой степени взята из тайников человеческой души, что может стать достоянием всякой литературы. Толстовский Федор Иоаннович - один из мировых типов, созданный из непреходящих элементов человеческой психологии.