Кто написал машенька. Воспоминание в романе (на примере Ганина). Лидия Николаевна Дорн

«…Воспомня прежних лет романы,

Воспомня прежнюю любовь…» А.С.Пушкин

Немецкий пансион для русских эммигрантов. 6 комнат, пронумерованных листками из старого отрывного календаря - первые числа апреля. Каждый из квартирантов когда-то жил на русских просторах, а сейчас вынужден тесниться здесь, среди одиночества, воспоминаний и надежд. Кажется, что даже старое здание тоскует по тому месту, где его никогда не было. «Вы вообще не можете себе и представить, сколько человеку нужно перестрадать, чтобы получить право на выезд отсюда», — слова старого российского поэта Подтягина отражают всё тяжёлое состояние «заключённых». Сквозь целое столетие ты ощущаешь, как на страницах поместилась серость, нищета и бессмысленность. «Ну не бывает же всё так тоскливо!», — думаешь ты. И действительно, очередная страница заполняется мягким и тёплым светом — главный герой неожиданно узнаёт на фотографии, данной соседом, свою первую любовь - Машеньку. Милая девушка является женой нелюбимого Алфёрова и приезжает через несколько дней. Словно спасительный круг, эта новость захлёстывает Ганина и погружает в сладкие мечты. Несмотря на то, что он уже состоит в отношениях с Людмилой - тоже нелюбимой, — молодой человек строит у себя в голове их безоблачное совместное будущее с Машей. «Он не знал, какой толчок извне должен произойти, чтобы дать ему силы порвать трехмесячную связь с Людмилой, так же как не знал, что именно должно случиться, чтобы он мог встать со стула.» — произошёл не просто толчок, а удар такой силы, что Ганин смог оставить не только Людмилу, но и всю свою прошлую жизнь. Фаталист внутри поблекшего, обесиленного человека считал, что судьба дала им шанс. Четыре дня до её приезда он не находил себе места, предвкушал их встречу и жил одним - воспоминаниями. Только вот не всё так просто - Машенька представала у него в голове не в прекрасном одиночестве, а вместе с родной Россией. Будучи счастливым призраком прошлого, она больше была не любимой девушкой, а любимой Родиной, которую Ганин безвозвратно потерял. Четырёх дней было достаточно, чтобы главный герой остудил вспыхнувшие чувства, возникшие среди безнадёжной пустоты и встряхнувшие его, и взглянул на ситуацию трезвым взглядом. За полтора часа до приезда Маши он меняет своё решение, поняв, что он любит лишь образ, воспоминания. Машенька и Россия одинаково изменились и пусть они лучше останутся счастьем в прошлом, чем разочарованием в настоящем. Ганин едет на другой вокзал и покидает Берлин навсегда.

В.В. Набоков славится тем, что начал своё творчество без лукавства, отразив свои личные чувства и переживания. Точность и яркость деталей порабощает и приковывает взгляд. У каждого предмета есть чувства, как и у персонажей, которые будучи как главными, так и второстепенными, переживают серьёзнейшие взлёты и падения. «Машенька» была лишь началом пути, родившимся из проблем, преград и тоски. Но именно это предрасположило талантливого автора к успешному литературному будущему.

Машенька - Роман (1926)

Весна 1924 г. Лев Глебович Ганин живет в русском пансионе в Берлине. Помимо Ганина в пансионе живут математик Алексей Иванович Алферов, человек «с жидкой бородкой и блестящим пухлым носом», «старый российский поэт» Антон Сергеевич Подтягин, Клара - «полногрудая, вся в черном шелку, очень уютная барышня», работающая машинисткой и влюбленная в Ганина, а также балетные танцовщики Колин и Горноцветов. «Особый оттенок, таинственная жеманность» отделяет последних от других пансионеров, но, «говоря по совести, нельзя порицать голубиное счастье этой безобидной четы».
В прошлом году по приезде в Берлин Ганин сразу нашел работу. Был он и рабочим, и официантом, и статистом. Оставшихся у него денег достаточно, чтобы выехать из Берлина, но для этого нужно порвать с Людмилой, связь с которой длится уже три месяца и ему порядком надоела. А как порвать, Ганин не знает. Окно его выходит на полотно железной дорога, и поэтому «возможность уехать дразнит неотвязно». Он объявляет хозяйке, что уедет в субботу.
От Алферова Ганин узнает, что в субботу приезжает его жена Ма-
шенька. Алферов ведет Ганина к себе, чтобы показать ему фотографии жены. Ганин узнает свою первую любовь. С этого момента он полностью погружается в воспоминания об этой любви, ему кажется, что он помолодел ровно на девять лет. На следующий день, во вторник, Ганин объявляет Людмиле, что любит другую женщину. Теперь он свободен вспоминать, как девять лет назад, когда ему было шестнадцать лет, он, выздоравливая после тифа в летней усадьбе под Воскресенском, создал себе женский образ, который через месяц встретил наяву. У Машеньки была «каштановая коса в черном банте», «татарские горящие глаза», смугловатое лицо, голос «подвижный, картавый, с неожиданными грудными звуками». Машенька была очень веселая, любила сладкое. Она жила на даче в Воскресенске. Как-то с двумя подругами она забралась в беседку в парке. Ганин заговорил с девушками, они договорились на следующий день поехать кататься на лодке. Но Машенька пришла одна. Они стали каждый день встречаться по той стороне реки, где стояла на холме пустая белая усадьба.
Когда в черную бурную ночь, накануне отъезда в Петербург к началу учебного года, он в последний раз встретился с ней на этом месте, Ганин увидел, что ставни одного из окон усадьбы приоткрыты, а к стеклу изнутри прижалось человеческое лицо. Это был сын сторожа. Ганин разбил стекло и стал «бить каменным кулаком по мокрому лицу».
На следующий день он уехал в Петербург. Машенька переселилась в Петербург только в ноябре. Началась «снеговая эпоха их любви». Встречаться было трудно, подолгу блуждать на морозе было мучительно, поэтому оба вспоминали о лете. По вечерам они часами говорили по телефону. Всякая любовь требует уединения, а у них приюта не было, их семьи не знали друг друга. В начале нового года Машеньку увезли в Москву. И странно: эта разлука оказалась для Ганина облегчением.
Летом Машенька вернулась. Она позвонила Ганину на дачу и сказала, что папа ее ни за что не хотел снова снять дачу в Воскресенске и она теперь живет в пятидесяти верстах оттуда. Ганин поехал к ней на велосипеде. Приехал уже затемно. Машенька ждала его у ворот парка. «Я твоя, - сказала она. - Делай со мной все, что хочешь». Но в парке раздавались странные шорохи, Машенька лежала слишком покорно и неподвижно. «Мне все кажется, что кто-то идет», - сказал он и поднялся.
Он встретился с Машенькой через год в дачном поезде. Она сошла
на следующей станции. Больше они не видались. В годы войны Ганин и Машенька несколько раз обменялись нежными письмами. Он был в Ялте, где «готовилась военная борьба», она где-то в Малороссии. Потом они потеряли друг друга.
В пятницу Колин и Горноцветов по случаю получения ангажемента, дня рождения Клары, отъезда Ганина и предполагаемого отъезда Подтягина в Париж к племяннице решают устроить «празднество». Ганин с Подтягиным отправляется в полицейское управление, чтобы помочь тому с визой. Когда долгожданная виза получена, Подтягин случайно оставляет паспорт в трамвае. С ним случается сердечный припадок.
Праздничный ужин проходит невесело. Подтягину опять становится плохо. Ганин поит и так уже пьяного Алферова и отправляет его спать, а сам представляет, как встретит утром Машеньку на вокзале и увезет ее.
Собрав вещи, Ганин прощается с пансионерами, сидящими у постели умирающего Подтягина, и едет на вокзал. До приезда Машеньки остается час. Он усаживается на скамейку в сквере около вокзала, где четыре дня назад вспоминал тиф, усадьбу, предчувствие Машеньки. Постепенно «с беспощадной ясностью» Ганин осознает, что его роман с Машенькой кончился навсегда. «Он длился всего четыре дня, - эти четыре дня были, быть может, счастливейшей порой его жизни». Образ Машеньки остался вместе с умирающим поэтом в «доме теней». А другой Машеньки нет и не может быть. Он дожидается момента, когда по железнодорожному мосту проходит экспресс, идущий с севера. Берет таксомотор, едет на другой вокзал и садится в поезд, идущий на юго-запад Германии.
Е. А. Журавлева

Посвящаю моей жене

…Воспомня прежних лет романы,

Воспомня прежнюю любовь…

I

– Лев Глево… Лев Глебович? Ну и имя у вас, батенька, язык вывихнуть можно…

– Можно, – довольно холодно подтвердил Ганин, стараясь разглядеть в неожиданной темноте лицо своего собеседника. Он был раздражен дурацким положеньем, в которое они оба попали, и этим вынужденным разговором с чужим человеком.

– Я неспроста осведомился о вашем имени, – беззаботно продолжал голос, – По моему мнению, всякое имя…

– Давайте, я опять нажму кнопку, – прервал его Ганин.

– Нажимайте. Боюсь, не поможет. Так вот: всякое имя обязывает. Лев и Глеб – сложное, редкое соединение. Оно от вас требует сухости, твердости, оригинальности. У меня имя поскромнее; а жену зовут совсем просто: Мария. Кстати, позвольте представиться: Алексей Иванович Алферов. Простите, я вам, кажется, на ногу наступил…

– Очень приятно, – сказал Ганин, нащупывая в темноте руку, которая тыкалась ему в обшлаг. – А как вы думаете, мы еще тут долго проторчим? Пора бы что-нибудь предпринять. Черт…

– Сядем-ка на лавку да подождем, – опять зазвучал над самым его ухом бойкий и докучливый голос. – Вчера, когда я приехал, мы с вами столкнулись в коридоре. Вечером, слышу, за стеной вы прокашлялись, и сразу по звуку кашля решил: земляк. Скажите, вы давно живете в этом пансионе?

– Давно. Спички у вас есть?

– Нету. Не курю. А пансион грязноват, – даром, что русский. У меня, знаете, большое счастье: жена из России приезжает. Четыре года, – шутка ли сказать… Да-с. А теперь не долго ждать. Нынче уже воскресенье.

– Тьма какая… – проговорил Ганин и хрустнул пальцами. – Интересно, который час…

Алферов шумно вздохнул; хлынул теплый, вялый запашок не совсем здорового, пожилого мужчины. Есть что-то грустное в таком запашке.

– Значит, – осталось шесть дней. Я так полагаю, что она в субботу приедет. Вот я вчера письмо от нее получил. Очень смешно она адрес написала. Жаль, что такая темень, а то показал бы. Что вы там щупаете, голубчик? Эти оконца не открываются.

– Я не прочь их разбить, – сказал Ганин.

– Бросьте, Лев Глебович; не сыграть ли нам лучше в какое-нибудь пти-жо? Я знаю удивительные, сам их сочиняю. Задумайте, например, какое-нибудь двухзначное число. Готово?

– Увольте, – сказал Ганин и бухнул раза два кулаком в стенку.

– Но согласитесь, что мы не можем всю ночь проторчать здесь.

– Кажется, придется. А не думаете ли вы, Лев Глебович, что есть нечто символическое в нашей встрече? Будучи еще на терра фирма, мы друг друга не знали, да так случилось, что вернулись домой в один и тот же час и вошли в это помещеньице вместе. Кстати сказать, – какой тут пол тонкий! А под ним – черный колодец. Так вот, я говорил: мы молча вошли сюда, еще не зная друг друга, молча поплыли вверх и вдруг – стоп. И наступила тьма.

– В чем же, собственно говоря, символ? – хмуро спросил Ганин.

– Да вот, в остановке, в неподвижности, в темноте этой. И в ожиданьи. Сегодня за обедом этот, – как его… старый писатель… да, Подтягин… – спорил со мной о смысле нашей эмигрантской жизни, нашего великого ожиданья. Вы сегодня тут не обедали. Лев Глебович? – Нет. Был за городом.

– Теперь – весна. Там, должно быть, приятно.

– Вот когда жена моя приедет, я тоже с нею поеду за город. Она обожает прогулки. Мне хозяйка сказала, что ваша комната к субботе освободится?

– Так точно, – сухо ответил Ганин.

– Совсем уезжаете из Берлина?

Ганин кивнул, забыв, что в темноте кивок не виден, Алферов поерзал на лавке, раза два вздохнул, затем стал тихо и сахаристо посвистывать. Помолчит и снова начнет. Прошло минут десять; вдруг наверху что-то щелкнуло.

– Вот это лучше, – усмехнулся Ганин.

В тот же миг вспыхнула в потолке лампочка, и вся загудевшая, поплывшая вверх клетка налилась желтым светом. Алферов, словно проснувшись, заморгал. Он был в старом, балахонистом, песочного цвета пальто, – как говорится, демисезонном – и в руке держал котелок. Светлые редкие волосы слегка растрепались, и было что-то лубочное, слащаво-евангельское в его чертах, – в золотистой бородке, в повороте тощей шеи, с которой он стягивал пестренький шарф.

Лифт тряско зацепился за порог четвертой площадки, остановился.

– Чудеса, – заулыбался Алферов, открыв дверь… – Я думал, кто-то наверху нас поднял, а тут никого и нет. Пожалуйте, Лев Глебович; за вами.

Но Ганин, поморщившись, легонько вытолкнул его и затем, выйдя сам, громыхнул в сердцах железной дверцей. Никогда он раньше не бывал так раздражителен.

– Чудеса, – повторял Алферов, – поднялись, а никого и нет. Тоже, знаете, – символ…

II

Пансион был русский и притом неприятный. Неприятно было главным образом то, что день-деньской и добрую часть ночи слышны были поезда городской железной дороги, и оттого казалось, что весь дом медленно едет куда-то. Прихожая, где висело темное зеркало с подставкой для перчаток и стоял дубовый баул, на который легко было наскочить коленом, суживалась в голый, очень тесный коридор. По бокам было по три комнаты с крупными, черными цифрами, наклеенными на дверях: это были просто листочки, вырванные из старого календаря – шесть первых чисел апреля месяца. В комнате первоапрельской – первая дверь налево – жил теперь Алферов, в следующей – Ганин, в третьей – сама хозяйка, Лидия Николаевна Дорн, вдова немецкого коммерсанта, лет двадцать тому назад привезшего ее из Сарепты и умершего в позапрошлом году от воспаления мозга. В трех номерах направо – от четвертого по шестое апреля – жили: старый российский поэт Антон Сергеевич Подтягин, Клара – полногрудая барышня с замечательными синевато-карими глазами, – и наконец – в комнате шестой, на сгибе коридора – балетные танцовщики Колин и Горноцветов, оба по-женски смешливые, худенькие, с припудренными носами и мускулистыми ляжками. В конце первой части коридора была столовая, с литографической «Тайной Вечерью» на стене против двери и с рогатыми желтыми оленьими черепами по другой стене, над пузатым буфетом, где стояли две хрустальные вазы, бывшие когда-то самыми чистыми предметами во всей квартире, а теперь потускневшие от пушистой пыли. Дойдя до столовой, коридор сворачивал под прямым углом направо: там дальше, в трагических и неблаговонных дебрях, находились кухня, каморка для прислуги, грязная ванная и туалетная келья, на двери которой было два пунцовых нуля, лишенных своих законных десятков, с которыми они составляли некогда два разных воскресных дня в настольном календаре господина Дорна. Спустя месяц после его кончины, Лидия Николаевна, женщина маленькая, глуховатая и не без странностей, наняла пустую квартиру и обратила ее в пансион, выказав при этом необыкновенную, несколько жуткую изобретательность в смысле распределения всех тех немногих предметов обихода, которые ей достались в наследство. Столы, стулья, скрипучие шкафы и ухабистые кушетки разбрелись по комнатам, которые она собралась сдавать и, разлучившись таким образом друг с другом, сразу поблекли, приняли унылый и нелепый вид, как кости разобранного скелета. Письменный стол покойника, дубовая громада с железной чернильницей в виде жабы и с глубоким, как трюм, средним ящиком, оказался в первом номере, где жил Алферов, а вертящийся табурет, некогда приобретенный со столом этим вместе, сиротливо отошел к танцорам, жившим в комнате шестой. Чета зеленых кресел тоже разделилась: одно скучало у Ганина, в другом сиживала сама хозяйка или ее старая такса, черная, толстая сучка с седою мордочкой и висячими ушами, бархатными на концах, как бахрома бабочки. А на полке, в комнате у Клары, стояло ради украшения несколько первых томов энциклопедии, меж тем как остальные тома попали к Подтягину. Кларе достался и единственный приличный умывальник с зеркалом и ящиками; в каждом же из других номеров был просто плотный поставец, и на нем жестяная чашка с таким же кувшином. Но вот кровати пришлось прикупить, и это госпожа Дорн сделала скрепя сердце, не потому ч

Главный герой произведения, русский эмигрант, живущий в Берлине в дешёвом пансионе. Жил он в нём уже 3 месяца, но постоянно хотел съехать. В последнее время он стал вялым и угрюмым, а раньше был такой живой – на руках ходил, мог стул зубами поднять – энергия била через край.

Алферов, Алексей Иванович

Сосед Ганина по пансиону, муж Машеньки. Он женился на ней в 1919 году, а через год был вынужден уехать, оставив её в России. Теперь, через четыре года,­ она приезжает к нему, и он просто не может её дождаться. За несколько дней до приезда он показывает её карточку Ганину и тот с ужасом узнаёт в ней свою первую любовь, которую он любит до сих пор. Он решает перехватить её с поезда и уехать с ней, но в последний момент передумывает и уезжает один.

Машенька

Жена Алфёрова и первая любовь Ганина. Она отчаянно любила Ганина много лет. Сначала, после знакомства на даче, потом в Санкт-Петербурге. Когда Ганин её отверг, она всё равно продолжала его любить, писала ему письма на фронт, пыталась поддерживать с ним отношения. В 1919 году вышла замуж за Алфёрова, который через год оставил её в России, а сам уехал в Европу. Она с большим трудом смогла выжить четыре года и сейчас едет к мужу, в Берлин. Она не знает, что в одном пансионе с ним живёт Ганин, который задумал перехватить её с поезда, но так и не решился.

Подтягин, Антон Сергеевич

Сосед Ганина по пансиону, бывший российский поэт, ныне старик, который совсем пал духом. Он пытается выехать во Францию, к племяннице, но никак не может получить визу. У Подтягина частенько случаются сердечные припадки, и он боится, что скоро умрёт. Почти получив, наконец, визу, он теряет паспорт и это совсем добивает его. Автор оставляет его совершенно разбитым, лежащим на кровати после очередного сердечного приступа.

Клара

Соседка Ганина по пансиону, подруга его любовницы Людмилы. Кларе 26 лет, она полногрудая девушка, которая тайно любит Ганина. Даже однажды заметив Ганина в комнате у Алфёрова, и решив, что он хочет своровать у того деньги, не стала выдавать его, и даже продолжала его любить. Клара очень несчастна, после ухода Ганина она долго плачет.

Людмила

Любовница Ганина, которую он разлюбил, сразу же после первой проведённой с ней ночи. Он всё пытается с ней расстаться, но никак не может решиться на это. В конце концов, он решается и грубо её бросает. Она делает некоторые попытки помириться, пишет ему письмо, но он не отвечает.

Колин и Горноцветов

Соседи Ганина по пансиону, танцоры, живущие в одной комнате семьёй. Они оба были маленького роста, худые, но с мускулистыми ногами. В Берлин они приехали с Балкан в поисках места, где они могли танцевать. В конце произведения, им улыбнётся удача, и они найдут ангажемент.

Лидия Николаевна Дорн

Хозяйка пансиона, где живут все герои. Она 20 лет прожила в браке с немцем, но­ в позапрошлом году он умер от воспаления мозга. Она не растерялась, сняла квартиру, обставила её своей мебелью, немного докупила и открыла пансион для русских. Сама она была старушка маленькая, странноватая и тихая. Жила хозяйка в самой маленькой комнате. Для помощи держала кухарку Эрику.

Эрика

Кухарка в пансионе, крупная, рыжая женщина.

Куницын

Эпизодический персонаж, гость Подтягина, бывший его одноклассник, который тоже живёт в Берлине, но презирает поэта. После ухода сунул Подтягину 20 марок в руку, чем очень его обидел.

Владимир Владимирович Набоков - один из интереснейших писателей ХХ века. Много споров и неоднозначных суждений вызывало и вызывает его творчество. Поэтому достаточно увлекательно проводить анализ Набокова. «Машенька» же - не просто роман, а первый роман писателя, что делает его еще более значимым и ценным.

Творчество Набокова

Владимир Набоков представляет собой неразгаданную тайну и необъяснимую загадку литературы ХХ века. Одни считают его гением, другие совершенно не признают в нем талантливого писателя. Он родился в XIX столетии в Петербурге и умер в конце прошлого века в Швейцарии. Большая часть жизни была им прожита за границей, но не забыто русское детство. Набоков писал как на родном, так и на английском языке, переводил свои романы, читал лекции по филологии.

Многие его тексты упредили эпоху модернизма, а стиль его произведений настолько самобытен, что не имеет аналогов ни в русской, ни в зарубежной литературе. Неоднозначность и разнородность его творений делают невозможным полный анализ Набокова. «Машенька» берется нами для изучения не только потому, что это первый роман Владимира Владимировича, но и потому, что это первое произведение, написанное им в эмиграции.

История создания

Итак, начнем анализ Набокова («Машенька» - в фокусе нашего внимания). Роман был написан в 1926 году в Берлине. Он имеет много биографических мотивов, в первую очередь связанных с тоской по Родине, непереносимой грустью эмигранта по утраченному дому.

В журнале «Нива» сразу после выхода романа была напечатана рецензия на него: «Свою судьбу Набоков вышивает по канве своих произведений… отражена судьба целого человеческого типа - русского интеллигента-эмигранта». Жизнь за границей была, как и для многих покинувших родную страну людей, трудна. Единственное, в чем Набоков мог найти утешение, - воспоминания о прошлом, где были радость, любовь, дом. Именно эти светлые мысли легли в основу романа.

Прежде чем приступить к анализу, обратимся к пересказу сюжета романа «Машенька». Краткое содержание следует начать описывать с весны 1934 года в Берлине. Главный герой, Ганин Лев Глебович, проживает в пансионе для русских, где, кроме него, обитают:

• Алферов Алексей Иванович (математик);
• Подтягин Антон Сергеевич (старый поэт),
• «уютная барышня» Клара, влюбленная в Ганина и работающая машинисткой;
• влюбленная пара - танцовщики балета Колин и Горноцветов.

Ганин приехал в Берлин год назад, за это время он сменил несколько работ: санитар, рабочий, официант. Он сумел скопить достаточно денег, чтобы уехать, но сначала ему нужно расстаться с Людмилой, с которой они связаны отношениями уже три месяца, что ужасно надоело герою. Но предлога для разрыва найти Ганин никак не может. Окна его комнаты, как назло, выходят на железную дорогу, и желание уехать становится непреодолимым. В порыве захлестнувших его чувств Лев Глебович объявляет хозяйке пансиона, что в субботу уезжает.

Первая любовь

Очень много чувств и переживаний самого Набокова отразилось в произведении «Машенька». Краткое содержание романа (особенно воспоминания Ганина о прошлом) тоже это доказывает.

Лев Глебович узнает от Алферова, что в субботу приедет его супруга - Машенька. В фотографии жены математика Ганин узнает девушку, в которую впервые влюбился. Его захватывают воспоминания о прошлом, он даже, по своим ощущениям, молодеет лет на десять. А на следующий день он говорит Людмиле, что влюблен в другую. Ганин чувствует свободу и целиком отдается воспоминаниям.

Ему шестнадцать лет, он находится в летней усадьбе, где восстанавливается после тифа. От скуки юноша создает в мыслях образ идеальной возлюбленной, которую и встречает ровно через месяц. Это была Машенька - девушка с «каштановой косой в черном банте», горящими глазами, смуглым лицом и «подвижным, картавым» голосом. Она была постоянно веселой, очень любила сладкое. Как-то Ганин встретил ее с подружками, и они договорились пойти кататься на лодке, но на следующий день Машенька пришла без подруг. С того времени молодые люди стали встречаться рядом с пустой усадьбой.

Когда накануне отъезда в Санкт-Петербург они свиделись в последний раз, Ганин заметил, что ставни у одного окна приоткрыты и в стекле угадывается лицо. Оказалось, что подглядывал за ними сын сторожа. Ганин так разозлился, что сильно избил его.

На следующее утро главный герой уехал. Машенька же переехала в Петербург лишь в ноябре. Теперь встречаться молодым людям стало труднее - на улице мороз, долго не погуляешь. Единственной отрадой был телефон - по вечерам они могли часами говорить друг с другом. А незадолго до Нового года семья Машеньки переехала в Москву. К своему удивлению, Ганин почувствовал от этого облегчение.

Летом у них появилась возможность встретиться вновь. Единственная проблема - в этом году отец Машеньки снял дачу в пятидесяти верстах от усадьбы Ганиных. Юноша отправился к своей возлюбленной, но добрался уже затемно. Она встретила его словами: «Я твоя, делай со мной все, что хочешь». Но вокруг было слишком много шорохов, Ганину казалось, что кто-то идет, поэтому он быстро ушел.

Последний раз они встретились через год после этого в поезде и с тех пор не виделись. Только обменялись несколькими письмами во время войны.

Завершение романа

Как видно, реалистическую и очень жизненную историю рисует в своем романе Набоков.

Утром Ганин прощается с пансионерами и отправляется на вокзал. До момента приезда поезда остается час. Постепенно в голову Ганина начинают лезть мысли о том, что их роман с Машенькой закончился давным-давно. Не дождавшись приезда женщины, он отправляется на другой вокзал и уезжает.

Тема и идея

С определения темы и идеи следует начать анализ романа «Машенька» Набокова. Создается впечатление, что тема любви в произведении стоит на первом месте и является ведущей, однако это не так. На самом деле роман посвящен исключительно утраченной родине - России. Все остальные подтемы и мотивы группируются вокруг этого образа.

Образ Ганина

Образ главного героя во многом списал с себя Владимир Набоков. «Машенька» (анализ чувств и переживаний Ганина как эмигранта) лишний раз подтверждает это. В Берлине он никому не нужен, и ему тоже нет ни до кого дела. Лев Глебович одинок и несчастен, угнетен, его душой завладела беспросветная тоска. У него нет никакого желания с чем-то бороться или что-то менять.

Оживляют героя лишь воспоминания о Машеньке. Мысли о былом возрождают его душу и тело, призрачное счастье согревает, толкает на действие, дает надежду на будущее. Но недолго длится Сидя на вокзале, ожидая Машеньку, он вдруг осознает, что былое вернуть невозможно, о потерянном рае (Родине) можно только мечтать, но обрести вновь уже никогда не получится.

Образ Машеньки

Невозможно, делая анализ рассказа «Машенька» (Набоков), не уделить внимания образу главной героини, пусть она и появляется только в мечтах Ганина. С Машенькой в произведении связаны только самые светлые и счастливые воспоминания. Образ девушки становится олицетворением навсегда утраченного счастья, России еще до войны и революции.

То, что Машенька, сливающаяся с образом Родины, так и не появляется в романе, говорит о недостижимости рая (России). Она предстает только в воспоминаниях и мечтах, большее для эмигрантов недоступно.

Своеобразие конца романа

Очень часто в этом произведении играет на обмане ожидания читателя Владимир Владимирович Набоков: Машенька (анализ ее образа представлен выше) так и не появляется, предполагаемый к которому подталкивает расстановка главных героев, оборачивается пшиком, а финал совершенно не соответствует традиционным

Конец романа имеет скорее философский, чем психологический характер. Набоков не позволяет героям встретиться не из-за глубоких душевных переживаний, а потому, что в прошлое нет возврата.

Заключение

Таким образом, неординарность и некую загадочность произведения подтверждает анализ Набокова. «Машенька» в таком контексте - это не только первый роман автора, но и заявление о его необычном таланте, который в поздних произведениях только развивался.