Русские женщины глава княгиня трубецкая. Русские женщины (поэма)

КНЯГИНЯ ТРУБЕЦКАЯ

Часть первая

Покоен, прочен и легок
На диво слаженный возок;

Сам граф-отец не раз, не два
Его попробовал сперва.

Шесть лошадей в него впрягли,
Фонарь внутри его зажгли.

Сам граф подушки поправлял,
Медвежью полость в ноги стлал,

Творя молитву, образок
Повесил в правый уголок

И – зарыдал… Княгиня-дочь
Куда-то едет в эту ночь…

1

«Да, рвем мы сердце пополам
Друг другу, но, родной,
Скажи, что ж больше делать нам?
Поможешь ли тоской!
Один, кто мог бы нам помочь
Теперь… Прости, прости!
Благослови родную дочь
И с миром отпусти!

2

Бог весть, увидимся ли вновь,
Увы! надежды нет.
Прости и знай: твою любовь,
Последний твой завет
Я буду помнить глубоко
В далекой стороне…
Не плачу я, но не легко
С тобой расстаться мне!

3

О, видит бог!.. Но долг другой,
И выше и трудней,
Меня зовет… Прости, родной!
Напрасных слез не лей!
Далек мой путь, тяжел мой путь,
Страшна судьба моя,
Но сталью я одела грудь…
Гордись – я дочь твоя!

4

Прости и ты, мой край родной,
Прости, несчастный край!
И ты… о город роковой,
Гнездо царей… прощай!
Кто видел Лондон и Париж,
Венецию и Рим,
Того ты блеском не прельстишь,
Но был ты мной любим -

5

Счастливо молодость моя
Прошла в стенах твоих,
Твои балы любила я,
Катанья с гор крутых,
Любила блеск Невы твоей
В вечерней тишине,
И эту площадь перед ней
С героем на коне…

6

Мне не забыть… Потом, потом
Расскажут нашу быль…
А ты будь проклят, мрачный дом,
Где первую кадриль
Я танцевала… Та рука
Досель мне руку жжет…
Ликуй...........................
...............................»
_____
Покоен, прочен и легок,
Катится городом возок.

Вся в черном, мертвенно бледна,
Княгиня едет в нем одна,

А секретарь отца (в крестах,
Чтоб наводить дорогой страх)

С прислугой скачет впереди…
Свища бичом, крича: «Пади!»

Ямщик столицу миновал....
Далек княгине путь лежал,

Была суровая зима…
На каждой станции сама

Выходит путница: «Скорей
Перепрягайте лошадей!»

И сыплет щедрою рукой
Червонцы челяди ямской.

Но труден путь! В двадцатый день
Едва приехали в Тюмень,

Еще скакали десять дней,
«Увидим скоро Енисей, -

Сказал княгине секретарь, -
Не ездит так и государь!..»

_____
Вперед! Душа полна тоски,
Дорога всё трудней,
Но грезы мирны и легки -
Приснилась юность ей.
Богатство, блеск! Высокий дом
На берегу Невы,
Обита лестница ковром,
Перед подъездом львы,
Изящно убран пышный зал,
Огнями весь горит.
О радость! нынче детский бал,
Чу! музыка гремит!
Ей ленты алые вплели
В две русые косы,
Цветы, наряды принесли
Невиданной красы.
Пришел папаша – сед, румян, -
К гостям ее зовет.
«Ну, Катя! чудо сарафан!
Он всех с ума сведет!»
Ей любо, любо без границ.
Кружится перед ней
Цветник из милых детских лиц,
Головок и кудрей.
Нарядны дети, как цветы,
Нарядней старики:
Плюмажи, ленты и кресты,
Со звоном каблуки…
Танцует, прыгает дитя,
Не мысля ни о чем,
И детство резвое шутя
Проносится… Потом
Другое время, бал другой
Ей снится: перед ней
Стоит красавец молодой,
Он что-то шепчет ей…
Потом опять балы, балы…
Она – хозяйка их,
У них сановники, послы,
Весь модный свет у них…
«О милый! что ты так угрюм?
Что на сердце твоем?»
– «Дитя! мне скучен светский шум,
Уйдем скорей, уйдем!»

И вот уехала она
С избранником своим.
Пред нею чудная страна,
Пред нею – вечный Рим…
Ах! чем бы жизнь нам помянуть -
Не будь у нас тех дней,
Когда, урвавшись как-нибудь
Из родины своей
И скучный север миновав,
Примчимся мы на юг.
До нас нужды, над нами прав
Ни у кого… Сам-друг
Всегда лишь с тем, кто дорог нам,
Живем мы, как хотим;
Сегодня смотрим древний храм,
А завтра посетим
Дворец, развалины, музей…
Как весело притом
Делиться мыслию своей
С любимым существом!

Под обаяньем красоты,
Во власти строгих дум,
По Ватикану бродишь ты
Подавлен и угрюм;
Отжившим миром окружен,
Не помнишь о живом.
Зато как страшно поражен
Ты в первый миг потом,
Когда, покинув Ватикан,
Вернешься в мир живой,
Где ржет осел, шумит фонтан,
Поет мастеровой;
Торговля бойкая кипит,
Кричат на все лады:
«Кораллов! раковин! улит!
Мороженой воды!»
Танцует, ест, дерется голь,
Довольная собой,
И косу черную как смоль
Римлянке молодой
Старуха чешет… Жарок день,
Несносен черни гам,
Где нам найти покой и тень?
Заходим в первый храм.

Не слышен здесь житейский шум,
Прохлада, тишина
И полусумрак… Строгих дум
Опять душа полна.
Святых и ангелов толпой
Вверху украшен храм,
Порфир и яшма под ногой
И мрамор по стенам…

Как сладко слушать моря шум!
Сидишь по часу нем,
Неугнетенный, бодрый ум
Работает меж тем....
До солнца горною тропой
Взберешься высоко -
Какое утро пред тобой!
Как дышится легко!
Но жарче, жарче южный день,
На зелени долин
Росинки нет… Уйдем под тень
Зонтообразных пинн…

Княгине памятны те дни
Прогулок и бесед,
В душе оставили они
Неизгладимый след.
Но не вернуть ей дней былых,
Тех дней надежд и грез,
Как не вернуть потом о них
Пролитых ею слез!..

Исчезли радужные сны,
Пред нею ряд картин
Забитой, загнанной страны:
Суровый господин
И жалкий труженик-мужик
С понурой головой…
Как первый властвовать привык!
Как рабствует второй!
Ей снятся группы бедняков
На нивах, на лугах,
Ей снятся стоны бурлаков
На волжских берегах…
Наивным ужасом полна,
Она не ест, не спит,
Засыпать спутника она
Вопросами спешит:
«Скажи, ужель весь край таков?
Довольства тени нет?..»
– «Ты в царстве нищих и рабов!» -
Короткий был ответ…

Она проснулась – в руку сон!
Чу, слышен впереди
Печальный звон – кандальный звон!
«Эй, кучер, погоди!»
То ссыльных партия идет,
Больней заныла грудь.
Княгиня деньги им дает, -
«Спасибо, добрый путь!»
Ей долго, долго лица их
Мерещатся потом,
И не прогнать ей дум своих,
Не позабыться сном!
«И та здесь партия была…
Да… нет других путей…
Но след их вьюга замела.
Скорей, ямщик, скорей!..»
_____
Мороз сильней, пустынней путь,
Чем дале на восток;
На триста верст какой-нибудь
Убогий городок,
Зато как радостно глядишь
На темный ряд домов,
Но где же люди? Всюду тишь,
Не слышно даже псов.
Под кровлю всех загнал мороз,
Чаек от скуки пьют.
Прошел солдат, проехал воз,
Куранты где-то бьют.
Замерзли окна… огонек
В одном чуть-чуть мелькнул…
Собор… на выезде острог…
Ямщик кнутом махнул:
«Эй вы!» – и нет уж городка,
Последний дом исчез…
Направо – горы и река,
Налево темный лес…

Кипит больной, усталый ум,
Бессонный до утра,
Тоскует сердце. Смена дум
Мучительно быстра:
Княгиня видит то друзей,
То мрачную тюрьму,
И тут же думается ей -
Бог знает почему, -
Что небо звездное – песком
Посыпанный листок,
А месяц – красным сургучом
Оттиснутый кружок…

Пропали горы; началась
Равнина без конца.
Еще мертвей! Не встретит глаз
Живого деревца.
«А вот и тундра!» – говорит
Ямщик, бурят степной.
Княгиня пристально глядит
И думает с тоской:
Сюда-то жадный человек
За золотом идет!
Оно лежит по руслам рек,
Оно на дне болот.
Трудна добыча на реке,
Болота страшны в зной,
Но хуже, хуже в руднике,
Глубоко под землей!..
Там гробовая тишина,
Там безрассветный мрак…
Зачем, проклятая страна,
Нашел тебя Ермак?..
_____
Чредой спустилась ночи мгла,
Опять взошла луна.
Княгиня долго не спала,
Тяжелых дум полна…
Уснула… Башня снится ей…
Она вверху стоит;
Знакомый город перед ней
Волнуется, шумит;
К обширной площади бегут
Несметные толпы:
Чиновный люд, торговый люд,
Разносчики, попы;
Пестреют шляпки, бархат, шелк,
Тулупы, армяки…
Стоял уж там какой-то полк,
Пришли еще полки,
Побольше тысячи солдат
Сошлось. Они «ура!» кричат,
Они чего-то ждут…
Народ галдел, народ зевал,
Едва ли сотый понимал,
Что делается тут…
Зато посмеивался в ус,
Лукаво щуря взор,
Знакомый с бурями француз,
Столичный куафер…

Приспели новые полки:
«Сдавайтесь!» – тем кричат.
Ответ им – пули и штыки,
Сдаваться не хотят.
Какой-то бравый генерал,
Влетев в каре, грозиться стал -
С коня снесли его.
Другой приблизился к рядам:
«Прощенье царь дарует вам!»
Убили и того.

Явился сам митрополит
С хоругвями, с крестом:
«Покайтесь, братия! – гласит, -
Падите пред царем!»
Солдаты слушали, крестясь,
Но дружен был ответ:
«Уйди, старик! молись за нас!
Тебе здесь дела нет…»

Тогда-то пушки навели,
Сам царь скомандовал: «па-ли!..»
Картечь свистит, ядро ревет,
Рядами валится народ…
«О, милый! жив ли ты?..»
Княгиня, память потеряв,
Вперед рванулась и стремглав
Упала с высоты!

Пред нею длинный и сырой
Подземный коридор,
У каждой двери часовой,
Все двери на запор.
Прибою волн подобный плеск
Снаружи слышен ей;
Внутри – бряцанье, ружей блеск
При свете фонарей;
Да отдаленный шум шагов
И долгий гул от них,
Да перекрестный бой часов,
Да крики часовых…

С ключами, старый и седой,
Усатый инвалид.
«Иди, печальница, за мной! -
Ей тихо говорит. -
Я проведу тебя к нему,
Он жив и невредим…»
Она доверилась ему,
Она пошла за ним…

Шли долго, долго… Наконец
Дверь взвизгнула – и вдруг
Пред нею он… живой мертвец…
Пред нею – бедный друг!
Упав на грудь ему, она
Торопится спросить:
«Скажи, что делать? Я сильна,
Могу я страшно мстить!
Достанет мужества в груди,
Готовность горяча,
Просить ли надо?..» – «Не ходи,
Не тронешь палача!»
– «О милый! Что сказал ты? Слов
Не слышу я твоих.
То этот страшный бой часов,
То крики часовых!
Зачем тут третий между нас?..»
– «Наивен твой вопрос».
«Пора! пробил урочный час!» -
Тот «третий» произнес…
_____
Княгиня вздрогнула, – глядит
Испуганно кругом,
Ей ужас сердце леденит:
Не всё тут было сном!..

Луна плыла среди небес
Без блеска, без лучей,
Налево был угрюмый лес,
Направо – Енисей.
Темно! Навстречу ни души,
Ямщик на козлах спал,
Голодный волк в лесной глуши
Пронзительно стонал,
Да ветер бился и ревел,
Играя на реке,
Да инородец где-то пел
На странном языке.
Суровым пафосом звучал
Неведомый язык
И пуще сердце надрывал,
Как в бурю чайки крик…

Княгине холодно; в ту ночь
Мороз был нестерпим,
Упали силы; ей невмочь
Бороться больше с ним.
Рассудком ужас овладел,
Что не доехать ей.
Ямщик давно уже не пел,
Не понукал коней,
Передней тройки не слыхать.
«Эй! жив ли ты, ямщик?
Что ты замолк? не вздумай спать!»
– «Не бойтесь, я привык…»

Летят… Из мерзлого окна
Не видно ничего,
Опасный гонит сон она,
Но не прогнать его!
Он волю женщины больной
Мгновенно покорил
И, как волшебник, в край иной
Ее переселил.
Тот край – он ей уже знаком, -
Как прежде неги полн,
И теплым солнечным лучом
И сладким пеньем волн
Ее приветствовал, как друг…
Куда ни поглядит:
«Да, это – юг! да, это юг!» -
Всё взору говорит…

Ни тучки в небе голубом,
Долина вся в цветах,
Всё солнцем залито, – на всем,
Внизу и на горах,
Печать могучей красоты,
Ликует всё вокруг;
Ей солнце, море и цветы
Поют: «Да – это юг!»

В долине между цепью гор
И морем голубым
Она летит во весь опор
С избранником своим.
Дорога их – роскошный сад,
С деревьев льется аромат,
На каждом дереве горит
Румяный, пышный плод;
Сквозь ветви темные сквозит
Лазурь небес и вод;
По морю реют корабли,
Мелькают паруса,
А горы, видные вдали,
Уходят в небеса.
Как чудны краски их! За час
Рубины рдели там,
Теперь заискрился топаз
По белым их хребтам…
Вот вьючный мул идет шажком,
В бубенчиках, в цветах,
За мулом – женщина с венком,
С корзиною в руках.
Она кричит им: «Добрый путь!» -
И, засмеявшись вдруг,
Бросает быстро ей на грудь
Цветок… да! это юг!
Страна античных, смуглых дев
И вечных роз страна…
Чу! мелодический напев,
Чу! музыка слышна!..
«Да, это юг! да, это юг!
(Поет ей добрый сон.)
Опять с тобой любимый друг,
Опять свободен он!..»

Политическое самосознание жен декабристов не было развито: деятельность их мужей происходила в тайных обществах, и весть об арестах для родных и близких звучала как гром среди ясного неба.

Но, выполняя свой женский долг, "декабристки" поневоле наполняли его гражданским содержанием. Именно так воспринимали их поступок все – от императора до людей из простого сословия.

Среди этих женщин были: Е. Трубецкая, В.Нарышкина, В. Розен, М. Волконская и др.

Николай I, учинивший расправу над декабристами, понимал, что и неслыханный по дерзости поступок жен бунтовщиков может вызвать сочувствие в обществе, смутить умы. Поэтому он не поскупился на угрозы – только бы удержать женщин от воссоединения с мужьями, посягнувшими на священную царскую власть.

Из дневника М.Волконской:

“Жена, следуя за своим мужем, сделается естественно причастной его судьбе и потеряет прежнее звание, то есть будет уже признаваема не иначе, как женою ссыльного-каторжного, и с тем вместе принимает на себя переносить все, что такое состояние может иметь тягостного, ибо даже и начальство не в состоянии будет защитить ее от ежечасных могущих быть оскорблений от людей самого неразвитого, презрительного класса, которые найдут в том как будто некоторое право считать жену государственного преступника, несущею равную с ним участь, себе подобно: оскорбления сии могут быть даже насильственные. Закоренелым злодеям не страшны наказания. Дети, которые приживутся в Сибири, поступят в казенные заводские крестьяне!

– Ни денежных сумм, ни вещей многоценных с собою взять не дозволено”.

Н.А. Некрасов был восхищен самоотверженностью жен декабристов, их душевной силой. Он знал Михаила Волконского, который позволил ему познакомиться с записками своей матери. Никто не затрагивал эту тему, она являлась запретной.

В характерах жён декабристов проявились главные качества русского женского национального характера – самопожертвование, достоинство, терпение.

Княгиня Трубецкая у Некрасова – обобщенный образ, как и образы других жен декабристов. Поэт наделяет их чертами той героической самоотверженности, тем решительным боевым характером, примеры которого он видел в лучших людях своего времени.

Поэма – гимн благородным духовным порывам, мужеству, стойкости, верности, всепобеждающей силе любви.

Цели урока:

• Познакомить учащихся с исторической основой поэмы Н.А. Некрасова “Русские женщины”.
• Показать величие духа русской женщины при анализе эпизода “Встреча княгини Трубецкой с губернатором Иркутска.
• Обучение выразительному чтению.

Оборудование:

1. На доске эпиграф урока
   Пленительные образы! Едва ли
   В истории какой – нибудь страны
   Вы что – нибудь прекраснее встречали
   Их имена забыться не должны.

   Нет! Я не жалкая рыба!
   Я женщина, жена!
   Пускай горька моя судьба –
   Я буду ей верна! Н.А. Некрасов “Русские женщины”

Портреты жён декабристов: Александрины Муравьевой, Марии Волконской, Елизаветы Нарышкиной, Полины Гебль и Камиллы Ле-Дантю.

Музыкальное сопровождение урока, в том числе романс Чуевского “Гори, гори, моя звезда…”

ХОД УРОКА

I. Историческая основа поэмы Н.А. Некрасова “Русские женщины”.

Слово учителя.

Наступило пасмурное утро 14 декабря 1825 года. Солнце в этот короткий зимний день взошло поздно – в девять часов с минутами. Николай мрачно бродил по залам Зимнего дворца. Он знал, что дворец, эта вековая твердыня русского царизма, окружен кольцом серьезного, угрожающего восстания…

Руководители восстания поднялись в этот день рано. Рылеев и его друзья – члены тайного политического общества – вышли в этот день на Сенатскую площадь с оружием в руках. Это были лучшие люди русской земли, верные её сыны.

Но восстание было подавлено. Царь Николай I жестоко расправился с революционерами. Пятеро повешено, 12 сослано в Сибирь, а сколько ещё запорото до смерти и брошено под лед солдат, вышедших на Сенатскую площадь.

Это был подвиг, великий подвиг во имя Родины; бескорыстное стремление помочь русскому народу. Но сегодня мы с вами поведем разговор не о тех, кто вышел на Сенатскую площадь и кто по большой Владимирской дороге шел, закованный в цепи под конвоем солдат, а о тех прекрасных женщинах, которые бросили все: блеск столицы, роскошь, свои успехи в свете и полные самоотречения и огромной духовной силы последовали за мужьями на каторгу. Некрасов назвал их декабристками.

…Под свист и завывание метели мчится возок, уносящий в Сибирь первую из великих женщин – 20-летнюю Муравьеву. Она везет с собой пушкинские послания в Сибирь. Поеживаясь от холода, вспоминает…

Ученики разыгрывают сценку.

Кукушка старинных часов прокуковала 10 раз. В гостиную быстро вошла сестра Наташа.

– К тебе Пушкин приехал!

– Какой, Пушкин? Недоумевая, переспросила Александрина.

– Поэт! Александр Сергеевич! Говорит, что желает видеть тебя по неотложному делу.

– Хорошо. Проводи его сюда.

Пушкин протянул Александрине аккуратно сложенный листок со стихами, она попросила:

– Прочтите сами.

Он сделал молчаливый полупоклон в знак согласия и глухим взволнованным голосом начал:

– “Во глубине руд…” / стихотворение читается на фоне музыки/

Александрина слушала, затаив дыхание. Каждая строка проникала в душу. Она ясно представила, какую радость доставят они там, как ободрят Никиту и его товарищей, и, когда Пушкин закончил, со слезами на глазах тихо и благодарно промолвила:

– У меня нет слов, чтобы выразить вам мою признательность. Ваши стихи будут для них чудесным бальзамом…

Кажется, что особенного сделали эти женщины, уезжая за своими мужьями? А вы постарайтесь перенестись в ту эпоху, когда царила жестокая, черная реакция, когда запрещалось даже писать письма декабристам, произносить их имена. А как страшно трудно было получить разрешение правительства следовать за своим мужем в Сибирь. Но если и оно было получено, то жена – декабристка должна была запомнить горькие слова: “Невинная жена, следуя за мужем – преступником в Сибирь, должна оставаться там до смерти”. Так гласило предписание правительства Николая I.

Дети, рожденные в Сибири, становились крепостными крестьянами; с собой не дозволялось брать ни денежных сумм, ни вещей многоценных. Фактически они ехали в этот суровый край без средств существования. И это было жестко, чудовищно.

Но пламенная любовь женщин, беззаветное желание помочь декабристам все-таки побеждали. Ничто не останавливало княгинь, ещё недавно блиставших в свете. Мария Волконская, Александрина Давыдова, Елизавета Нарышкина, француженки Полина Гебль и Камилла Ле-Дантю, которые добились разрешения поехать в Сибирь, чтобы выйти замуж за “государственных преступников”. У Камиллы было одно объяснение, почему она последовала в Сибирь за Василием Ивановичем: “Я люблю его почти с детства”. Их было 11, этих смелых женщин, бросивших вызов судьбе.

/Играет музыка…/ Выставка портретов женщин – декабристок.

Вглядитесь в эти прекрасные одухотворенные лица.

Александрина Муравьева

Портрет был написан по заказу Муравьевой в первые дни заключения ее мужа в Петропавловскую крепость. На обороте акварели сохранилась надпись Александрины Григорьевны на французском языке: “Моему дорогому Никите”. С тех пор Никита Муравьев не расставался с портретом, который очень точно передавал грустную нежность, благородство и доброту Александрины.

Рассказ ученицы.

Она молча, с полузакрытыми глазами сидела у остывшего камина и уже не могла плакать: горе было слишком огромно.

Не прошло и четырех лет, как она, девятнадцатилетняя, скромная и застенчивая Александрина Чернышова, стала женой Никиты Муравьева, которого страстно и нежно полюбила на всю жизнь.

25 декабря 1825 года, спустя 11 дней после разгрома восстания в Петербурге, Муравьева арестовали. Она с помертвевшим лицом, не веря ушам своим, глядела на мужа. Он упал перед ней на колени:

– Прости, что я не сказал тебе всего. Я бесконечно виноват перед тобой!

Александрина, сдерживая рыдания, подняла мужа, прильнула к нему и прошептала:

– Молчи, молчи…, ты ни в чем не виноват, и что бы тебя не ожидало, я всегда буду с тобой, единственный, бесценный мой, я во всем разделю твою судьбу…

На следующий день Александрина помчалась в Петербург, чтобы, сдав двух своих малышек на попечение свекрови, посвятить себя хлопотам о смягчении участи мужа, добиваться разрешения на пребывание вместе с Никитой там, куда он будет выслан.

Тщетно шеф жандармов Бенкендорф пытался отговорить от поездки эту слабенькую по виду женщину, запугивая её предстоящими бедствиями. Но Александрина была готова пожертвовать всем, лишь бы быть с мужем. Вслед за любимым она поехала в Сибирь, в 16 суток прискакала из Москвы в Иркутск. Душа крепкая, любящая поддерживала её слабые силы. Она была общей любимицей всех сосланных декабристов. Свекровь присылала ей деньги и посылки с вещами, большую часть которых Александрина раздавала нуждающимся. А жизнь самой Александрины была невыносимо тяжела. Она пишет отцу: “Одна маленькая комната, сырая и темная, и такая холодная, что мы все мерзнем в теплых сапогах, и в ватных капорах, и колпаках…”. В Чите у Муравьевых родилась девочка, и она была единственной их отрадой. Осенью 1832 года Александрина Григорьевна простудилась и вскоре умерла, ей было 28 лет. Она хотела, чтобы её похоронили в фамильном склепе, но Бенкендорф просьбу родственников отклонил: “Прибытие праха Муравьевой из Сибири может взбудоражить народ, усилить дух возмущения… Мертвые страшнее живых!..”

А вот перед вами портрет Марии Николаевны Волконской с ребенком на руках. Вглядитесь в эти прекрасные черты.

1 ученица: Марии Раевской было 19 лет, когда она встретилась с 36-летним блестящим генералом Волконским. Молодая жена не знала о событиях, произошедших 14 декабря 1825 года на Сенатской площади. В ожидании ребенка она жила в деревне. Сын родился 2 января 1826 года, а через неделю мужа арестовали. Тайно от родных Мария Николаевна обратилась к царю с ходатайством о разрешении следовать за мужем. Царь разрешил.

Волконской первой удалось увидеть осужденных декабристов в руднике. Она спустилась туда, её пропустил часовой:

Рыданиям моим часовой уступил,
Как бога я его просила!..

Нельзя без волнения говорить о её встрече с мужем Сергеем Волконским в темноте, душном руднике:

…где плесень узором
Лежала; где тихо струилась вода
И лужами книзу стекала.

2 ученица:

И вот он увидел, увидел меня!
И руки простер ко мне: “Маша!”
И стал обессиленный словно, вдали…
Два ссыльных его поддержали.
По бледным щекам его слезы стекали,
Простертые руки дрожали…
Душе моей милого голоса звук
Мгновенно послал обновленье,
Отраду, надежду, забвение мук,
Отцовской угрозы забвенье!
И с криком: “Иду!” я бежала бегом,
Рванув неожиданно руку,
По узкой доске над зияющим рвом,
Навстречу призывному звуку…
“Иду”… Посылало мне ласку свою
Улыбкой лицо испитое…
И я подбежала… и душу мою
Наполнило чувство святое.
Я только теперь, в руднике роковом,
Увидев оковы на муже моем,
Вполне поняла его муки,
Он много страдал, и умел он страдать!
Невольно перед ним я склонила
Колени – и, прежде чем мужа обнять,
Оковы к губам приложила.

1 ученица: Почти 30 лет прожила Волконская вместе с мужем на каторге и в ссылке. Об этих годах она написала воспоминания.

На акварельном портрете, выполненном Николаем Бестужевым, Камилла Ле-Дантю , дочь гувернантки – француженки.

Ученица: Шестнадцатилетней девушкой попала она с матерью в богатый дворянский дом генерала Ивашева. Юный сын Ивашева не остался равнодушен к очаровательной девушке. Но разница их общественного положения была так велика, что дочь бедной гувернантки не могла надеяться на брак с наследником родовитой и богатой семьи.

После выступления на Сенатской площади 14 декабря 1825 года Василий Ивашев был осужден на пожизненную каторгу. Камилла долго скрывала свое горе и только весной 1830 года, перенеся тяжелое нервное заболевание, открылась матери. Решение было принято тотчас.

Больших трудов стоило матери Ивашева получать разрешение императора на поездку Камиллы в Сибирь, на совершение брачной церемонии. Наконец преграды преодолены, и осенью 1831 года Камилла прибыла в Петровский Завод, где в то время жили осужденные. Волконская писала об Ивашевой: “Это прекрасное во всех отношениях создание: жениться на ней было большим счастьем для Ивашева”…

В июне 1836 года Ивашевы переехали на поселение в Туринск. Силы молодой женщины к этому времени были уже подорваны.

30 декабря 1839 года Камилла Ивашева скончалась. Ей в ту пору было 36 лет. Василий Петрович так и не смог справиться со своим горем и умер через год после смерти жены.

Сегодня трудно представить себе, чем была Сибирь в те времена: “дно мешка”, “конец света”, “за тридевять земель”. Для самого быстрого курьера – месяц пути. Бездорожье, разливы рек, метели и леденящий душу ужас перед сибирскими каторжниками – убийцами и ворами.

Ученица: Первой – на другой же день – вслед за каторжником – мужем в путь отправилась Екатерина Ивановна Трубецкая . В Красноярске сломалась карета, заболел провожатый. Княгиня продолжает путь одна, в тарантасе. В Иркутске губернатор долго запугивает её, требует – еще раз после столицы! – письменного отречения от всех прав, Трубецкая подписывает его, через несколько дней губернатор объявляет бывшей княгине, что продолжит путь “по канату” вместе с уголовными преступниками. Она соглашается…

Шесть тысяч верст пути позади – и женщина в Благодатском руднике, где муж добывает свинец. Когда Трубецкая сквозь щель тюремного забора увидела мужа в кандалах, в коротком, оборванном и грязном тулупчике, худого и бледного, она упала в обморок. Жизнь Трубецкой была на грани нищеты. Привыкшая к изысканной кухне Трубецкая одно время ела только черный хлеб, запивая квасом. Эта избалованная аристократка ходила в истрепанных башмаках и отморозила себе ноги, так как из своих теплых башмаков сшила шапочку одному из товарищей мужа, чтобы защитить его голову от падающих в шахте обломков породы.

Медленно тянулись в изгнании года. Москва и Петербург становились все более отдаленными воспоминаниями. В 1854 году в Сибири умерла Трубецкая.

Немногие декабристы дожили до амнистии, пришедшей в 1856 году, после 30-летней ссылки. Из 11 женщин, последовавших за мужьями в Сибирь, трое остались здесь навечно. Александрина Муравьева, Камилла Ивашева, Екатерина Трубецкая.

Эта самоотверженность жен декабристов, их душевная сила и привлекли внимание великого русского писателя Николая Алексеевича Некрасова. Он все глубже проникает в недалекое прошлое родной истории, изучает все, что было написано о декабристах, расспрашивает всех, кто может ему что-нибудь о них рассказать и решает писать поэму “Русские женщины”. Он знал, что у сына декабриста Волконского, Михаила Сергеевича, есть “Записки” его матери, и уговорил прочесть ему эти “Записки”.

“В 3 вечера чтение было закончено, – говорил Волконский, – вспоминаю, как при этом Николай Алексеевич по нескольку раз в вечер вскакивал и со словами “довольно, не могу” бежал к камину, садился к нему и, хватаясь руками за голову, плакал, как ребенок”.

С большим подъемом писал он поэму о русских женщинах! Он писал о подвиге, который совершили совсем молодые женщины. Они были избалованы богатством, не привыкли к лишениям, к труду, но это были русские женщины, о которых Некрасов говорил: “в беде не сробеет – спасет”, и когда пришла эта беда, когда надо было решить, как честно и правильно поступить в жизни, ни минуты не колеблясь, пошли они в далекую Сибирь.

– О каких декабристках он рассказал в поэме “Русские женщины”?

/Трубецкой и Волконской/

Как человечески правдивы, волнующи его образы!

Трубецкая и Волконская, как живые, проходят перед нами на страницах поэмы, мы словно слышим их смелые голоса, переживаем вместе с ними их муки и страдания, восхищаемся их твердостью.

II. Анализ эпизода “Встреча княгини Трубецкой с губернатором Иркутска

Дома прочитали главу “Княгиня Трубецкая”.

В начале поэмы “Княгиня Трубецкая” Некрасов рисует точную, хотя и сжатую картину восстания на Сенатской площади.

– Как поэт показывает героизм декабристов, их непреклонность и мужество? (На лицемерные уговоры царя и царских прислужников декабристы отвечают гордым презрением, стойко отражают атаки правительственных войск. “Приспели новые полки…”)

– Поддаются ли восставшие войска лживым уговорам митрополита? (Нет. “Уйди старик! Молись за нас! Тебе здесь дела нет”)

– Что приводит к поражению восставших? (Зверский приказ царя стрелять по восставшим в упор из пушек)

Упоминание о царе никак не могло быть разрешено цензурой, и для печати эту последнюю строчку Некрасову пришлось смягчить: “Раздалось громкое: “Па – ли!”

Создавая образ Трубецкой, Некрасов пользовался скупыми и разрозненными данными. Наиболее существенным источником для него являлись “Записки” Розена.

– С чего начинается поэма? (С описания поездки Трубецкой в Сибирь)

– Что рисуется ей в набегающих в дорожном одиночестве воспоминаниях, в полусне? (Рисуется ей прошлое: блестящая светская жизнь, веселье балов, где она восхищает всех своей красотой, замужество, поездка с мужем за границу, в Италию)

– Но вот Трубецкая очнулась от воспоминаний и грез о былом. Что видит она? (Печальные картины русской действительности).

Некрасов не стремился к зарисовке исторического портрета “декабристок”. Для него “декабристки” – прежде всего передовые русские женщины. Он наделяет своих героинь не только чертами мужества и благородной самоотверженности, но и показывает их горячее сочувствие народу, подчеркивая этим необходимость обращения к народу, от которого декабристы были далеки.

Грезы о былом были не только сладкими, но и тяжелыми, страшными.

– Вспомните описание Трубецкой в тюрьме во время встречи с мужем? (Выразительное чтение диалога).

– Какова Трубецкая в этом эпизоде? (Некрасов изобразил не только ненависть и презрение к царю и светскому обществу, но и готовность Трубецкой к мщению, к борьбе)

Уже два месяца почти.
Бессменно день и ночь в пути.
На диво слаженный возок,
А все конец пути далек!
Княгинин спутник так устал,
Что под Иркутском захворал,
Два дня прождав его, она
Помчалась далее одна…

– Какому событию посвящена 2 часть поэмы? (Встрече княгини и губернатора)

Встреча с иркутским губернатором вырастает в поэме в волнующую драматическую сцену, в которой глубоко рассказывается героический характер русской женщины.

– Что пытается сделать губернатор? (Удержать, показать как опасна поездка в Сибирь, уговорить вернуться обратно)

– Какое будущее рисует Трубецкой Губернатор? (Бесплодна наша сторона, весна короткая, зима длинная /8 месяцев/ люди черствы душой, на воле – одни варнаки /беглые каторжники/ мужа не придется видеть. Губернатор пугает Трубецкую смертью:

Но вы не будете там жить:
Тот климат вас убьет!)
– Боится ли смерти Трубецкая?
(Пусть смерть мне суждена –
Мне нечего жалеть!
Я еду, еду! Я должна
Близ мужа умереть…)

– Что смогла сделать эта хрупкая женщина со страхом смерти?

– А когда губернатор рисует перед ней два пути: Сибирь и Петербург:

Здесь черствый хлеб, тюрьма, позор,
Нужда и вечный гнет.
А там балы, блестящий двор,
Свобода и почет

Какой путь выбирает она? Что заставило её следовать за мужем, отказываясь от светской благополучной жизни? (Заставляет отказаться та бескорыстная любовь к мужу, которой одарила природа этих милых женщин. И, конечно, долг. Как она могла бросить мужа в такие трудные минуты.) Недаром она восклицает:

Нет! Я не жалкая рыба!
Я женщина, жена!
Пускай горька моя судьба –
Я буду ей верна.

Послушаем волнующие строки поэмы. (Звучит запись текста)

Тогда губернатор, чтобы удержать Трубецкую, использует одно из самых сильных на его взгляд средство.

– Что это за средство? (Вы отреченье подписать должны от ваших прав).

– Почему он считал это самым сильным средством? (Нищей стать, женщиной простой сможет не каждая княгиня)

– Княгине кажется эта причина убедительной? (Нет! Цитирование текста)

Но губернатор и после отречения не дает Трубецкой лошадей. Губернатор говорит, что она пойдет по этапу с каторжниками.

– Какой вы видите Трубецкую в эти минуты? (Решительной, она готова отправиться в трудный путь по этапу вместе с каторжниками в цепях)

– А вы заметили, что и губернатор изменился по отношению к Трубецкой? Чем вызвана эта перемена? (Он покорен её самоотверженностью любовью к мужу. “Из – под руки на ус седой скатилася слеза.”. Он не может больше, да и не хочет тиранить эту смелую женщину. Он дает ей лошадей, чтобы Трубецкая продолжила свой путь)

III. Итоги

Княгиня Трубецкая у Некрасова – обобщенный образ, как и другие жены декабристов. Некрасов наделяет их чертами той героической самоотверженности, тем решительным, боевым характером, примеры которого он видел в лучших людях своего времени.

Пленительные образы! Едва ли
В истории какой-нибудь страны
Вы что-нибудь прекраснее встречали,
Их имена забыться не должны!

Они не забыты и сегодня, в этом заслуга Н.А.Некрасова, обессмертившего этих великих женщин в своей поэме.

Эти хрупкие на вид женщины как могли, облегчали положение мужчин. Готовили на всех еду, стирали, обшивали. Они первыми стали на здешних землях сеять просо, ячмень, гречиху, табак, сажать помидоры и даже вишневые деревья. Но самое главное – писали письма на родину, так как самим декабристам это было строжайше запрещено. И жили они вместе с мужьями в казематах.

“Каземат нас соединил вместе, – вспоминал Бестужев,– дал нам опору друг в друге и, наконец, через наших ангелов – спасителей, дам, соединил нас тем миром, от которого навсегда мы были оторваны политической смертью, соединил нас с родными, дал нам охоту жить…, наконец, дал нам материальные средства к существованию и доставил моральную пищу для духовной нашей жизни”.

Эти великие женщины с особой силой скорби шли в заточение со своими мужьями. Боярыни и княгини, сложившие свой сан, титул, но унесшие с собой силу женской души и великой красоты, закалившиеся в огне и в дыму грубой работы. Они служили своим мужьям – князьям, неся и их, и свою “беду”. И мужья, преклоняя колено перед этой новой для них красотой, мужественно несли кару. Они для своих мужей, как поется в романсе Чуевского, были той звездой, самой заветной, самой прекрасной, лучами которой была озарена их каторжная жизнь.

/Звучит романс “Гори, гори, моя звезда…”/

IV. Домашнее задание

Подготовить устный ответ на вопрос: Что меня привлекло в образах /образе/ декабристок.

Зимней ночью 1826 г. княгиня Екатерина Трубецкая отправляется вслед за мужем-декабристом в Сибирь. Старый граф, отец Екатерины Ивановны, со слезами стелет медвежью полость в возок, который должен навсегда увезти из дому его дочь. Княгиня мысленно прощается не только с семьей, но и с родным Петербургом, который любила больше всех виденных ею городов, в котором счастливо прошла ее молодость. После ареста мужа Петербург стал для нее роковым городом.

Несмотря на то что на каждой станции княгиня щедро награждает ямскую челядь, путь до Тюмени занимает двадцать дней. По дороге она вспоминает детство, беспечную юность, балы в отцовском доме, на которые съезжался весь модный свет. Эти воспоминания сменяются картинами свадебного путешествия по Италии, прогулок и бесед с любимым мужем.

Дорожные впечатления составляют тяжелый контраст с ее счастливыми воспоминаниями: наяву княгиня видит царство нищих и рабов. В Сибири на триста верст попадается один убогий городок, жители которого сидят по домам из-за страшного мороза. «Зачем, проклятая страна, нашел тебя Ермак..?» - в отчаянии думает Трубецкая. Она понимает, что обречена закончить свои дни в Сибири, и вспоминает события, предшествовавшие ее путешествию: восстание декабристов, свидание с арестованным мужем. Ужас леденит ей сердце, когда она слышит пронзительный стон голодного волка, рев ветра по берегам Енисея, надрывную песню инородца, и понимает, что может не доехать до цели.

Однако после двух месяцев пути, расставшись с захворавшим спутником, Трубецкая все же прибывает в Иркутск. Иркутский губернатор, у которого она просит лошадей до Нерчинска, лицемерно уверяет ее в совершенной своей преданности, вспоминает отца княгини, под началом которого служил семь лет. Он уговаривает княгиню вернуться, взывая к ее дочерним чувствам, - та отказывается, напоминая о святости супружеского долга. Губернатор пугает Трубецкую ужасами Сибири, где «люди редки без клейма, и те душой черствы». Он объясняет, что ей придется жить не вместе с мужем, а в общей казарме, среди каторжников, - но княгиня повторяет, что хочет разделить все ужасы жизни мужа и умереть рядом с ним. Губернатор требует, чтобы княгиня подписала отреченье от всех своих прав, - та без раздумий соглашается оказаться в положении нищей простолюдинки.

Неделю продержав Трубецкую в Нерчинске, губернатор заявляет, что не может дать ей лошадей: она должна следовать далее пешим этапом, с конвоем, вместе с каторжниками. Но, услышав ее ответ: «Иду! мне все равно!..» - старый генерал со слезами отказывается более тиранить княгиню. Он уверяет, что делал это по личному приказу царя, и приказывает запрягать лошадей.

Княгиня М. Н. Волконская

Желая оставить внукам воспоминания о своей жизни, старая княгиня Мария Николаевна Волконская пишет историю своей жизни.

Родилась она под Киевом, в тихом имении отца, героя войны с Наполеоном генерала Раевского. Маша была любимицей семьи, училась всему, что нужно было юной дворянке, а после уроков беззаботно пела в саду. Старый генерал Раевский писал воспоминания, читал журналы и задавал балы, на которые съезжались бывшие его соратники. Царицею бала всегда была Маша - голубоглазая, черноволосая красавица с густым румянцем и гордой поступью. Девушка легко пленяла сердца гусаров и улан, стоявших с полками близ имения Раевских, но никто из них не трогал ее сердца.

Едва Маше исполнилось восемнадцать лет, отец подыскал ей жениха - героя войны 1812 года, раненного под Лейпцигом, любимого государем генерала Сергея Волконского. Девушку смущало то, что жених был много ее старше и она совсем его не знала. Но отец строго сказал: «Ты будешь с ним счастлива!» - и она не посмела возражать. Свадьба состоялась через две недели. Маша нечасто видела мужа после свадьбы: он беспрестанно был в служебных разъездах, и даже из Одессы, куда наконец-то отправился отдохнуть с беременной женой, князь Волконский неожиданно вынужден был отвезти Машу к отцу. Отъезд был тревожным: Волконские уезжали ночью, сжигая перед этим какие-то бумаги. Увидеться с женою и первенцем-сыном Волконскому довелось уже не под родною кровлей...

Роды были тяжелыми, два месяца Маша не могла оправиться. Вскоре после выздоровления она поняла, что домашние скрывают от нее судьбу мужа. О том, что князь Волконский был заговорщиком и готовил низверженье властей, Маша узнала только из приговора - и тут же решила, что отправится вслед за мужем в Сибирь. Ее решение только укрепилось после свидания с мужем в мрачной зале Петропавловской крепости, когда она увидела тихую печаль в глазах своего Сергея и почувствовала, как сильно любит его.

Все хлопоты о смягчении участи Волконского оказались тщетны; он был отправлен в Сибирь.

Но для того чтоб последовать за ним, Маше пришлось выдержать сопротивление всей своей семьи. Отец умолял ее пожалеть несчастного ребенка, родителей, хладнокровно подумать о собственном будущем. Проведя ночь в молитвах, без сна, Маша поняла, что до сих пор ей никогда не приходилось думать: все решения принимал за нее отец, и, пойдя под венец в восемнадцать лет, она «тоже не думала много». Теперь же образ измученного тюрьмой мужа бессменно стоял перед нею, пробуждая в ее душе неведомые прежде страсти. Она испытала жестокое чувство собственного бессилия, терзания разлуки - и сердце подсказало ей единственное решение. Оставляя ребенка без надежды когда-нибудь его увидеть, Мария Волконская понимала: лучше заживо лечь в могилу, чем лишить мужа утешенья, а потом за это навлечь на себя презренье сына. Она верит, что старый генерал Раевский, во время войны выводивший под пули своих сыновей, поймет ее решение.

Вскоре Мария Николаевна получила письмо от царя, в котором он учтиво восхищался ее решимостью, давал разрешение на отъезд к мужу и намекал, что возврат безнадежен. В три дня собравшись в дорогу, Волконская провела последнюю ночь у колыбели сына.

Прощаясь, отец под угрозой проклятия велел ей вернуться через год.

На три дня остановившись в Москве у сестры Зинаиды, княгиня Волконская сделалась «героинею дня», ею восхищались поэты, артисты, вся знать Москвы. На прощальном вечере она встретилась с Пушкиным, которого знала еще с девической поры. В те давние годы они встречались в Гурзуфе, и Пушкин даже казался влюбленным в Машу Раевскую - хотя в кого он не был тогда влюблен! После он посвятил ей чудные строки в «Онегине». Теперь же, при встрече накануне отъезда Марии Николаевны в Сибирь, Пушкин был печален и подавлен, но восхитился подвигом Волконской и благословил.

По дороге княгиня встречала обозы, толпы богомолок, казенные фуры, солдат-новобранцев; наблюдала обычные сцены станционных драк. Выехав после первого привала из Казани, она попала в метель, ночевала в сторожке лесников, дверь которой была придавлена камнями - от медведей. В Нерчинске Волконская к радости своей догнала княгиню Трубецкую и от нее узнала, что их мужья содержатся в Благодатске. По дороге туда ямщик рассказывал женщинам, что возил узников на работу, что те шутили, смешили друг дружку - видно, чувствовали себя легко.

Ожидая разрешения на свидание с мужем, Мария Николаевна узнала, куда водят на работу узников, и отправилась к руднику. Часовой уступил рыданиям женщины и пропустил ее в рудник. Судьба берегла ее: мимо ям и провалов она добежала до шахты, где в числе других каторжников работали декабристы. Первым ее увидел Трубецкой, затем подбежали Артамон Муравьев, Борисовы, князь Оболенский; по лицам их текли слезы. Наконец княгиня увидела мужа - и при звуках милого голоса, при виде оков на его руках поняла, как много он страдал.

Опустившись на колени, она приложила к губам оковы - и весь рудник замер, в святой тишине деля с Волконскими горе и счастье встречи.

Офицер, ожидавший Волконскую, обругал ее по-русски, а муж сказал ей вслед по-французски: «Увидимся, Маша, - в остроге!..»

В школе на литературе в 7 классе мы познакомились с произведением Н.А. Некрасова Русские женщины, которое он написал в 1872 году. Прекрасная работа, что знакомит нас с женщинами в русских селениях. По этому произведению сегодня и напишем сочинение, делая его .

Поэма Русские женщины Некрасов

Свою работу Русские женщины посвятил не декабристам, что были сосланы в Сибирь, а их женам, которые отправились за мужьями вслед. Изначально автор хотел назвать свое произведение Декабристки, но позже Некрасову захотелось придать работе масштабности, поэтому дает название Русские женщины, тем самым подчеркнув менталитет наших женщин.

По жанру — это поэма, что раскрывает перед читателем мужество и силу духа русских женщин, их смелость, преданность и самоотверженность. Поэма состоит из двух частей, которые нас знакомят с главными героинями. Это княгини, чья жизнь протекала в достатке. Казалось бы все должно устраивать, и так было, пока их мужей, за участие в восстании, не сослали в Сибирь. Вот тут княгини, Волконская и Трубецкая, принимают сложное для себя решение: следовать за мужьями. Первая глава рассказывает нам о Трубецкой, во второй главе мы узнаем о жизни Волконской.

Русские женщины: княгиня Трубецкая

В первой части поэмы речь идет о княгине Катерине Трубецкой. В самом начале она прощается с отцом, обещая ему не забывать родные края, и его дом. Несмотря на боль расставания, она спешит к своему мужу, сменяя лошадей на пути. В дороге ей часто снятся сны. Многие из них тревожные, часть о прошлом, а некоторые из них переносит ее в будущее, где они с мужем счастливы. Она направляется в Сибирь, и ничто не может ее остановить. Ни письмо, извещающее о болезни отца, ни губернатор, который описывал ей ужасную жизнь. Она непоколебима в своем решении и здесь мы видим, насколько решительной и сильной может быть женщина.

Русские женщины: княгиня Волконская

Вторая часть представляется читателю в виде воспоминаний, где бабушка рассказывает внукам об их матери, которая отправилась вслед за мужем. В поэме Некрасова Русские женщины, княгиня Волконская была выдана замуж по воле отца. Мужа своего видела редко, так как он часто объезжал свою бригаду. Но в один день он исчезает. Как оказалось, его сослали на каторгу. Волконская решает ехать к нему, несмотря на то, что ей приходится оставить у сестры своего маленького сына. Дорога была тяжелой. Несколько раз ее кибитка переворачивается, но это не останавливает женщину. По дороге, она встречается с Трубецкой и они дальше следуют вместе.

В конце концов встреча Волконских состоялась, чем и завершается повесть. Как видим, не только сельские женщины сильные и мужественные. Русские женщины, даже высших сословий доказывают, что их дух сильный, а характер твердый.

1
КНЯГИНЯ ТРУБЕЦКАЯ
(1826 год)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Покоен, прочен и легок
На диво слаженный возок;

Сам граф-отец не раз, не два
Его попробовал сперва.

Шесть лошадей в него впрягли,
Фонарь внутри его зажгли.

Сам граф подушки поправлял,
Медвежью полость в ноги стлал,

Творя молитву, образок
Повесил в правый уголок

И — зарыдал… Княгиня-дочь
Куда-то едет в эту ночь…

«Да, рвем мы сердце пополам
Друг другу, но, родной,
Скажи, что ж больше делать нам?
Поможешь ли тоской!
Один, кто мог бы нам помочь
Теперь… Прости, прости!
Благослови родную дочь
И с миром отпусти!

Бог весть, увидимся ли вновь,
Увы! надежды нет.
Прости и знай: твою любовь,
Последний твой завет
Я буду помнить глубоко
В далекой стороне…
Не плачу я, но не легко
С тобой расстаться мне!

О, видит бог!.. Но долг другой,
И выше и трудней,
Меня зовет… Прости, родной!
Напрасных слез не лей!
Далек мой путь, тяжел мой путь,
Страшна судьба моя,
Но сталью я одела грудь…
Гордись — я дочь твоя!

Прости и ты, мой край родной,
Прости, несчастный край!
И ты… о город роковой,
Гнездо царей… прощай!
Кто видел Лондон и Париж,
Венецию и Рим,
Того ты блеском не прельстишь,
Но был ты мной любим —

Счастливо молодость моя
Прошла в стенах твоих,
Твои балы любила я,
Катанья с гор крутых,
Любила блеск Невы твоей
В вечерней тишине,
И эту площадь перед ней
С героем на коне…

Покоен, прочен и легок,
Катится городом возок.

Вся в черном, мертвенно бледна,
Княгиня едет в нем одна,

А секретарь отца (в крестах,
Чтоб наводить дорогой страх)

С прислугой скачет впереди…
Свища бичом, крича: «Пади!»

Ямщик столицу миновал….
Далек княгине путь лежал,

Была суровая зима…
На каждой станции сама

Выходит путница: «Скорей
Перепрягайте лошадей!»

И сыплет щедрою рукой
Червонцы челяди ямской.

Но труден путь! В двадцатый день
Едва приехали в Тюмень,

Еще скакали десять дней,
«Увидим скоро Енисей, —

Сказал княгине секретарь, —
Не ездит так и государь!..»

пышный зал,
Огнями весь горит.
О радость! нынче детский бал,
Чу! музыка гремит!
Ей ленты алые вплели
В две русые косы,
Цветы, наряды принесли
Невиданной красы.
Пришел папаша — сед, румян,-
К гостям ее зовет.
«Ну, Катя! чудо сарафан!
Он всех с ума сведет!»
Ей любо, любо без границ.
Кружится перед ней
Цветник из милых детских лиц,
Головок и кудрей.
Нарядны дети, как цветы,
Нарядней старики:
Плюмажи, ленты и кресты,
Со звоном каблуки…
Танцует, прыгает дитя,
Не мысля ни о чем,
И детство резвое шутя
Проносится… Потом
Другое время, бал другой
Ей снится: перед ней
Стоит красавец молодой,
Он что-то шепчет ей…
Потом опять балы, балы…
Она — хозяйка их,
У них сановники, послы,
Весь модный свет у них…
«О милый! что ты так угрюм?
Что на сердце твоем?»
— «Дитя! мне скучен светский шум,
Уйдем скорей, уйдем!»

север миновав,
Примчимся мы на юг.
До нас нужды, над нами прав
Ни у кого… Сам-друг
Всегда лишь с тем, кто дорог нам,
Живем мы, как хотим;
Сегодня смотрим древний храм,
А завтра посетим
Дворец, развалины, музей…
Как весело притом
Делиться мыслию своей
С любимым существом!

Ватикан,
Вернешься в мир живой,
Где ржет осел, шумит фонтан,
Поет мастеровой;
Торговля бойкая кипит,
Кричат на все лады:
«Кораллов! раковин! улит!
Мороженой воды!»
Танцует, ест, дерется голь,
Довольная собой,
И косу черную как смоль
Римлянке молодой
Старуха чешет… Жарок день,
Несносен черни гам,
Где нам найти покой и тень?
Заходим в первый храм.

Не слышен здесь житейский шум,
Прохлада, тишина
И полусумрак… Строгих дум
Опять душа полна.
Святых и ангелов толпой
Вверху украшен храм,
Порфир и яшма под ногой
И мрамор по стенам…

Как сладко слушать моря шум!
Сидишь по часу нем,
Неугнетенный, бодрый ум
Работает меж тем….
До солнца горною тропой
Взберешься высоко —
Какое утро пред тобой!
Как дышится легко!
Но жарче, жарче южный день,
На зелени долин
Росинки нет… Уйдем под тень
Зонтообразных пинн…

Княгине памятны те дни
Прогулок и бесед,
В душе оставили они
Неизгладимый след.
Но не вернуть ей дней былых,
Тех дней надежд и грез,
Как не вернуть потом о них
Пролитых ею слез!..

Исчезли радужные сны,
Пред нею ряд картин
Забитой, загнанной страны:
Суровый господин
И жалкий труженик-мужик
С понурой головой…
Как первый властвовать привык!
Как рабствует второй!
Ей снятся группы бедняков
На нивах, на лугах,
Ей снятся стоны бурлаков
На волжских берегах…
Наивным ужасом полна,
Она не ест, не спит,
Засыпать спутника она
Вопросами спешит:
«Скажи, ужель весь край таков?
Довольства тени нет?..»
— «Ты в царстве нищих и рабов!» —
Короткий был ответ…

Она проснулась — в руку сон!
Чу, слышен впереди
Печальный звон — кандальный звон!
«Эй, кучер, погоди!»
То ссыльных партия идет,
Больней заныла грудь.
Княгиня деньги им дает,-
«Спасибо, добрый путь!»
Ей долго, долго лица их
Мерещатся потом,
И не прогнать ей дум своих,
Не позабыться сном!
«И та здесь партия была…
Да… нет других путей…
Но след их вьюга замела.
Скорей, ямщик, скорей!..»

Мороз сильней, пустынней путь,
Чем дале на восток;
На триста верст какой-нибудь
Убогий городок,
Зато как радостно глядишь
На темный ряд домов,
Но где же люди? Всюду тишь,
Не слышно даже псов.
Под кровлю всех загнал мороз,
Чаек от скуки пьют.
Прошел солдат, проехал воз,
Куранты где-то бьют.
Замерзли окна… огонек
В одном чуть-чуть мелькнул…
Собор… на выезде острог…
Ямщик кнутом махнул:
«Эй вы!» — и нет уж городка,
Последний дом исчез…
Направо — горы и река,
Налево темный лес…

Кипит больной, усталый ум,
Бессонный до утра,
Тоскует сердце. Смена дум
Мучительно быстра:
Княгиня видит то друзей,
То мрачную тюрьму,
И тут же думается ей —
Бог знает почему,-
Что небо звездное — песком
Посыпанный листок,
А месяц — красным сургучом
Оттиснутый кружок…

Пропали горы; началась
Равнина без конца.
Еще мертвей! Не встретит глаз
Живого деревца.
«А вот и тундра!» — говорит
Ямщик, бурят степной.
Княгиня пристально глядит
И думает с тоской:
Сюда-то жадный человек
За золотом идет!
Оно лежит по руслам рек,
Оно на дне болот.
Трудна добыча на реке,
Болота страшны в зной,
Но хуже, хуже в руднике,
Глубоко под землей!..
Там гробовая тишина,
Там безрассветный мрак…
Зачем, проклятая страна,
Нашел тебя Ермак?..

площади бегут
Несметные толпы:
Чиновный люд, торговый люд,
Разносчики, попы;
Пестреют шляпки, бархат, шелк,
Тулупы, армяки…
Стоял уж там какой-то полк,
Пришли еще полки,
Побольше тысячи солдат
Сошлось. Они «ура!» кричат,
Они чего-то ждут…
Народ галдел, народ зевал,
Едва ли сотый понимал,
Что делается тут…
Зато посмеивался в ус,
Лукаво щуря взор,
Знакомый с бурями француз,
Столичный куафер…

Приспели новые полки:
«Сдавайтесь!»- тем кричат.
Ответ им — пули и штыки,
Сдаваться не хотят.
Какой-то бравый генерал,
Влетев в каре, грозиться стал —
С коня снесли его.
Другой приблизился к рядам:
«Прощенье царь дарует вам!»
Убили и того.

Явился сам митрополит
С хоругвями, с крестом:
«Покайтесь, братия! — гласит, —
Падите пред царем!»
Солдаты слушали, крестясь,
Но дружен был ответ:
«Уйди, старик! молись за нас!
Тебе здесь дела нет…»

Тогда-то пушки навели,
Сам царь скомандовал: «па-ли!..»
Картечь свистит, ядро ревет,
Рядами валится народ…
«О, милый! жив ли ты?..»
Княгиня, память потеряв,
Вперед рванулась и стремглав
Упала с высоты!

Пред нею длинный и сырой
Подземный коридор,
У каждой двери часовой,
Все двери на запор.
Прибою волн подобный плеск
Снаружи слышен ей;
Внутри — бряцанье, ружей блеск
При свете фонарей;
Да отдаленный шум шагов
И долгий гул от них,
Да перекрестный бой часов,
Да крики часовых…

С ключами, старый и седой,
Усатый инвалид.
«Иди, печальница, за мной! —
Ей тихо говорит. —
Я проведу тебя к нему,
Он жив и невредим…»
Она доверилась ему,
Она пошла за ним…

мстить!
Достанет мужества в груди,
Готовность горяча,
Просить ли надо?..» — «Не ходи,
Не тронешь палача!»
— «О милый! Что сказал ты? Слов
Не слышу я твоих.
То этот страшный бой часов,
То крики часовых!
Зачем тут третий между нас?..»
— «Наивен твой вопрос».

«Пора! пробил урочный час!» —
Тот «третий» произнес…

Княгиня вздрогнула,- глядит
Испуганно кругом,
Ей ужас сердце леденит:
Не всё тут было сном!..

Луна плыла среди небес
Без блеска, без лучей,
Налево был угрюмый лес,
Направо — Енисей.
Темно! Навстречу ни души,
Ямщик на козлах спал,
Голодный волк в лесной глуши
Пронзительно стонал,
Да ветер бился и ревел,
Играя на реке,
Да инородец где-то пел
На странном языке.
Суровым пафосом звучал
Неведомый язык
И пуще сердце надрывал,
Как в бурю чайки крик…

Княгине холодно; в ту ночь
Мороз был нестерпим,
Упали силы; ей невмочь
Бороться больше с ним.
Рассудком ужас овладел,
Что не доехать ей.
Ямщик давно уже не пел,
Не понукал коней,
Передней тройки не слыхать.
«Эй! жив ли ты, ямщик?
Что ты замолк? не вздумай спать!»
— «Не бойтесь, я привык…»

Летят… Из мерзлого окна
Не видно ничего,
Опасный гонит сон она,
Но не прогнать его!
Он волю женщины больной
Мгновенно покорил
И, как волшебник, в край иной
Ее переселил.
Тот край — он ей уже знаком,-
Как прежде неги полн,
И теплым солнечным лучом
И сладким пеньем волн
Ее приветствовал, как друг…
Куда ни поглядит:
«Да, это — юг! да, это юг!» —
Всё взору говорит…

Ни тучки в небе голубом,
Долина вся в цветах,
Всё солнцем залито, — на всем,
Внизу и на горах,
Печать могучей красоты,
Ликует всё вокруг;
Ей солнце, море и цветы
Поют: «Да — это юг!»

В долине между цепью гор
И морем голубым
Она летит во весь опор
С избранником своим.
Дорога их — роскошный сад,
С деревьев льется аромат,
На каждом дереве горит
Румяный, пышный плод;
Сквозь ветви темные сквозит
Лазурь небес и вод;
По морю реют корабли,
Мелькают паруса,
А горы, видные вдали,
Уходят в небеса.
Как чудны краски их! За час
Рубины рдели там,
Теперь заискрился топаз
По белым их хребтам…
Вот вьючный мул идет шажком,
В бубенчиках, в цветах,
За мулом — женщина с венком,
С корзиною в руках.
Она кричит им: «Добрый путь!» —
И, засмеявшись вдруг,
Бросает быстро ей на грудь
Цветок… да! это юг!
Страна античных, смуглых дев
И вечных роз страна…
Чу! мелодический напев,
Чу! музыка слышна!..
«Да, это юг! да, это юг!
(Поет ей добрый сон.)
Опять с тобой любимый друг,
Опять свободен он!..»

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Уже два месяца почти
Бессменно день и ночь в пути

На диво слаженный возок,
А всё конец пути далек!

Княгинин спутник так устал,
Что под Иркутском захворал.

Ее в Иркутске встретил сам
Начальник городской;
Как мощи сух, как палка прям,
Высокий и седой.
Сползла с плеча его доха,
Под ней — кресты, мундир,
На шляпе — перья петуха.
Почтенный бригадир,
Ругнув за что-то ямщика,
Поспешно подскочил
И дверцы прочного возка
Княгине отворил…

(входит в станционный дом

В Нерчинск! Закладывать скорей!

ГУБЕРНАТОР

Пришел я — встретить вас.

Велите ж дать мне лошадей!

ГУБЕРНАТОР

Прошу помедлить час.
Дорога наша так дурна,
Вам нужно отдохнуть…

Благодарю вас! Я сильна…
Уж недалек мой путь…

ГУБЕРНАТОР

ваш редкий человек
По сердцу, по уму,
Запечатлев в душе навек
Признательность к нему,
К услугам дочери его
Готов я… весь я ваш…

Но мне не нужно ничего!

(Отворяя дверь в сени.)

Готов ли экипаж?

ГУБЕРНАТОР

Покуда я не прикажу,
Его не подадут…

Так прикажите ж! Я прошу…

ГУБЕРНАТОР

Но есть зацепка тут:
С последней почтой прислана
Бумага…

Что же в ней:
Уж не вернуться ль я должна?

ГУБЕРНАТОР

Да-с, было бы верней.

Да кто ж прислал вам и о чем
Бумагу? что же — там
Шутили, что ли, над отцом?
Он всё устроил сам!

ГУБЕРНАТОР

Нет… не решусь я утверждать…
Но путь еще далек…

Так что же даром и болтать!
Готов ли мой возок?

ГУБЕРНАТОР

Нет! Я еще не приказал…
Княгиня! здесь я — царь!
Садитесь! Я уже сказал,
Что знал я графа встарь,
А граф… хоть он вас отпустил,
По доброте своей,
Но ваш отъезд его убил…
Вернитесь поскорей!

Нет! что однажды решено —
Исполню до конца!
Мне вам рассказывать смешно,
Как я люблю отца,
Как любит он. Но долг другой,
И выше и святей,
Меня зовет. Мучитель мой!
Давайте лошадей!

ГУБЕРНАТОР

Позвольте-с. Я согласен сам,
Что дорог каждый час,
Но хорошо ль известно вам,
Что ожидает вас?
Бесплодна наша сторона,
А та — еще бедней,
Короче нашей там весна,
Зима — еще длинней.
Да-с, восемь месяцев зима
Там — знаете ли вы?
Там люди редки без клейма,
И те душой черствы;
На воле рыскают кругом
Там только варнаки;
Ужасен там тюремный дом,
Глубоки рудники.
Вам не придется с мужем быть
Минуты глаз на глаз:
В казарме общей надо жить,
А пища: хлеб да квас.
Пять тысяч каторжников там,
Озлоблены судьбой,
Заводят драки по ночам,
Убийства и разбой;
Короток им и страшен суд,
Грознее нет суда!
И вы, княгиня, вечно тут
Свидетельницей… Да!
Поверьте, вас не пощадят,
Не сжалится никто!
Пускай ваш муж — он виноват…
А вам терпеть… за что?

Ужасно будет, знаю я,
Жизнь мужа моего.
Пускай же будет и моя
Не радостней его!

ГУБЕРНАТОР

и холод круглый год,
А в краткие жары —
Непросыхающих болот
Зловредные пары?
Да… Страшный край! Оттуда прочь
Бежит и зверь лесной,
Когда стосуточная ночь
Повиснет над страной…

Живут же люди в том краю,
Привыкну я шутя…

ГУБЕРНАТОР

бешено стуча
В окно, как домовой.
С глухих лесов, с пустынных рек
Сбирая дань свою,
Окреп туземный человек
С природою в бою,
А вы?..

Пусть смерть мне суждена —
Мне нечего жалеть!..
Я еду! еду! я должна
Близ мужа умереть.

ГУБЕРНАТОР

Да, вы умрете, но сперва
Измучите того,
Чья безвозвратно голова
Погибла. Для него
Прошу: не ездите туда!
Сноснее одному,
Устав от тяжкого труда,
Прийти в свою тюрьму,
Прийти — и лечь на голый пол
И с черствым сухарем
Заснуть… а добрый сон пришел —
И узник стал царем!
Летя мечтой к родным, к друзьям,
Увидя вас самих,
Проснется он, к дневным трудам
И бодр, и сердцем тих,
А с вами?.. с вами не знавать
Ему счастливых грез,
В себе он будет сознавать
Причину ваших слез.

Ах!.. Эти речи поберечь
Вам лучше для других.
Всем вашим пыткам не извлечь
Слезу из глаз моих!
Покинув родину, друзей,
Любимого отца,
Приняв обет в душе моей
Исполнить до конца
Мой долг,- я слез не принесу
В проклятую тюрьму —
Я гордость, гордость в нем спасу,
Я силы дам ему!
Презренье к нашим палачам,
Сознанье правоты
Опорой верной будет нам.

ГУБЕРНАТОР

Прекрасные мечты!
Но их достанет на пять дней.
Не век же вам грустить?
Поверьте совести моей,
Захочется вам жить.
Здесь черствый хлеб, тюрьма, позор,
Нужда и вечный гнет,
А там балы, блестящий двор,
Свобода и почет.
Как знать? Быть может, бог судил…
Понравится другой,
Закон вас права не лишил…

Молчите!.. Боже мой!..

ГУБЕРНАТОР

Да, откровенно говорю,
Вернитесь лучше в свет.

А женщины — рабы.
Что там найду я? Ханжество,
Поруганную честь,
Нахальной дряни торжество
И подленькую месть.
Нет, в этот вырубленный лес
Меня не заманят,
Где были дубы до небес,
А ныне пни торчат!